Наверно, это когда-то должно прекратиться. В смысле, невозможно так жить. И все должно поменяться. Все должно встать на свои места, пусть и не прежние. Но надо хотя бы найти свое место, может новое, может кем-то раннее использованное, по свое. И тогда начнется новая история, новая жизнь. Пусть отголоски прошлого будут сказываться на ней, пусть воспоминания жгут память, но каждое новое раннее неизвестное действие будет отражаться новыми свежими воспоминаниями, и прошлое будет отдаляться, потому что появится более раннее прошлое, память которого ещё совсем не остыла.
Так произошло сейчас. Три года, полные счастья и непонятной до сих пор новизны изумления ко всему что происходит, прошли не так чтобы можно было сказать "о, как быстро время пролетело", но и не так, что "для меня это были мгновения вечности". Вначале все это казалось несколько ошеломляющим и невозможным. Но и к этому можно привыкнуть. Эти три года были даны для того, чтобы не только привыкнуть к тому, что случилось но и чтобы понять смысл. Теперь понятно: смысла нет; ты просто делаешь то, что любишь.
Изменилась ли она за эти три года? Возможно, но также, подумайте о том, когда вам было пять лет. Вы не чувствуете, что вы остались тем же самым человеком? Что вы были существенно более самим собой, когда вы были маленьким ребенком? Мы те, кто мы есть в пять лет.
И эти три года... Даже КСтю подумала о том, что пора бы уже расслабиться. Слишком много времени она контролировала все, до каждой мелочи. Но сейчас пришла пора отказать от этого жесткого контроля хотя бы только для того, чтобы продолжить все, начатое ранее и начать новое.
Кристен спрашивают о том, почему она выбирает те или иные роли. Вы можете задать ей самый банальный и обыденный вопрос и лишь в редких случаях, вы получите на него такой же банальный ответ. Намного чаще она ответит так, как бы казалось и ответить-то нельзя. Но у неё все не просто, будет слишком легко ответить односложно или предсказуемо, - это не для неё.
- Нет, это не так. Я никогда не выбирала, - отвечает Стюарт в свойственной ей манере поведения, когда кажется, что она старается подобрать слова, чтобы правильно выразить идею, как если бы ее жестикуляция была быстрее движения губ.
Она продолжает говорить дальше, но уже понятно, что то, что она хочет донести словами, свою интерпретацию какой-то части этого своего мирка, где она одна понимает себя в полной мере, поймут не все. В тоже время, она же сполна отвечает на заданный ей вопрос. И отвечая так, в своей манере, несмотря на все, она остается верной себе, всегда. Она не любит говорить о себе и считает что невозможно делать это (говорить о себе) целый день напролет, вопреки тому, что это считается нормальным практически у всех старлеток Голливуда.
Когда съемки Шоу закончились, Крис с Робом направились к черному входу, чтобы незаметно выйти. Крис уже переоделась и променяла Louboutin на удобные синие кеды. Посмотрев в маленькое окошко, как будто специально сделанное для того, чтобы смотреть есть ли кто раздражающий на выходе, Крис увидела нескольких папарацци поджидавших их с Робом там. Она обреченно посмотрела на Роба.
- У меня есть план, - быстро сказал он, поняв её взгляд.
- Нет, Роб, я не буду идти и жонглировать одновременно. Это плохой план.
Роб вздохнул. Так, как будто она отгадала его план. Крис выдавила меленький смешок.
- В общем, действуем по старинке, - серьезно сказала она. - Блин жалко машина так близко к входу. Им даже не придется бегать. - Она услышала смешок её охранника который стоял рядом и тоже улыбнулась. - Так Роб и дай-ка свою шапку, - сказала она, снимая её с его головы. - Спасибо, милый, - она одела шапку и тут же почесала лоб, чуть приподнимая её. - Робик, сначала я, через четыре секунды ты, чтобы они отвлеклись.
Роб кивнул. - Так, ладно, я побежала, - сказала она и улыбнувшись, выпорхнула в дверь. Охранник пошел за ней, прикрывая её.
Только она показалась на улице, вспышки фотоаппаратов сразу стали ослеплять её. Она повсюду слышала свою имя, проговариваемое разными голосами мужчин и женщин, но больше мужчин. Машина оказалась дальше, чем она думала, так как там где она должна была стоять находилось несколько папсов. Ей пришлось пробираться сквозь них, хотя её охранник шел впереди неё, давая ей дорогу, но папсы все равно продолжали фотографировать и ей пришлось приложить не мало усилий чтобы идти за своим охранником, не обращая внимания на них."Да кому вообще нужны такие фотографии?", - вопрошала она в уме."Они уже работают не на журнал, а на себя и свою желание удавить хоть кого-нибудь", - продолжала она и ей становилось мерзко из-за всего этого.
Она расталкивала их руками, думая с некой досадой: "Как это они так легко испортили мой ход своим перемещением на место, где должна стоять моя машина. Так нечестно". Потом они начали выкрикивать другое имя, имя Роберта и ей все стало так неприятно, потому как они выкрикивали это имя ею любимого человека так небрежно своими некрасивыми голосами, в которых только и слышалась, как ей теперь казалось, нетерпимая злоба и неутолимая жажда узнать что-то, что они и вовсе не должны знать, нов силу свою самодовольства просто обязаны это узнать. и Все это продлилось примерно десять секунд, так как её машина была сразу за её раздражающей преградой - папарацци. Она буквально прыгнула в свою машину и оглянувшись назад, заметила, как её Роб также садится в свою машину, также прыгая в неё. Она вздохнула и обессиленно улыбнулась, снимая Робину шапку. Машина тронулась. У неё зазвонил телефон и, быстро взглянув на дисплей, она ответила, удовлетворенно улыбаясь.
- Ладно, возможно, твой план был лучше, - сказала она, делая свой голос серьезным.
- Ты его не слышала, - ответил он с насмешкой в голосе.
- Я скучаю, - она почувствовала, как он улыбнулся своей обворожительной улыбкой. - Ты где? - она повернулась назад, но не увидела его машины.
- Почти за тобой, тут пара папсов решили сделать желаемые снимки.
- Ох, - сказала Крис и отключилась.