– Лешка. – Подлетела я к юноше и, стараясь сдержать слезы, дотронулась до треснувшей губы. – Больно?
– Царапина.
– Ага, как же царапина. – Всхлипывая я. – Зачем же ты сразу полез драться?
– Что бы это хлыщ сразу понял, что никому не позволено подходить к моей девушке.
– Твоей девушке? – Удивилась я, пытаясь не допустить расплывающеюся на лице улыбку, тут же забыв, что всего минуту назад тряслась от страха.
– А как ты думаешь? Я достоин такой девушки? – Невинно захлопал глазами мой лучший друг.
– Даже не знаю. – Улыбнулась я. – Надо подумать.
– У тебя тридцать секунд. – Быстро ответил он. – Больше я не выдержу.
– Что бы я так быстро приняла решение надо, что-то ещё, помимо драки. – Прищурилась я, наблюдая, как забегали его глаза.
– Сейчас час ночи, все магазины закрыты, а на этой дискотеке цветы не продают и…
– За этим не надо никуда бегать. – Перебила я, аккуратно обнимая его за плечи.
– А что тогда?
– Думай.
– Я не знаю. – Страдальчески посмотрел он, так же нежно обнимая меня за талию. – Я сейчас ни о чем не могу думать, кроме как о том, что люблю тебя.
Опустив глаза, я все-таки расплылась в улыбке и тихо ответила:
– Достоин.

Я уселась на замерзшую скамейку. Конечно, уже лето и с реки уже сошел лед, но наш северный город ещё не избавился от утреней измороси. С реки дул холодный пронизывающий ветер, но я не уходила. Это наше место. Здесь мы гуляли первый и последний год, когда я ещё училась в одиннадцатом классе и жила здесь с родителями.

«Алёнка + Алёшка = Любовь!»
– О! – Гордо выпрямился парень. – Готово! Теперь о нашей любви будут знать даже через века.
– Лешка! – Смеялась я. – Ну, что за ребячество. Ты прям как маленький.
– Я хочу, что все в этом мире знали, что мы любим друг друга. – Он обхватил меня за талию и резко посадил на перила моста.
– А! – Для вида завизжала я, хотя точно знала, что он никогда не позволит мне упасть в Обь. Его руки крепко сжимали мою талию, а глаза смеялись над моей реакцией.
– Дурында! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе упасть? Ты смысл моей жизни.
– Но мне все равно страшно. – Обхватила я его за шею.
– Чего ты боишься? – Прищурился он.
– Что ты не успеешь меня поймать, если я вдруг начну падать.
– Думаю, что этого делать не стоит. – Задумался он. – А то, как же ты сможешь родить мне детей, если искупаешься в ледяной воде?
– Так. – Возмутилась я. – Я тебе не свиноматка. Не надо меня рассматривать, только как инкубатор для маленьких Демитровых
– Просто это логичное продолжение нашей любви.
– Но не раньше чем через десять лет.
– Через пять.
– Через пять, я ещё буду учиться в институте.
Он застонал и боднул меня головой в живот.
– А! – Завизжала я, хватаясь за его куртку.
– Ты знаешь, как я к этому отношусь. Я не хочу, что бы ты уезжала. Тем более в Москву. Это слишком далеко. Если так хочешь, то поедешь учиться в Тюмень, так много замечательных ВУЗов.
– Но ты, же знаешь, что я хочу стать сценаристом.
– Смысл?
– Ты же заешь, что я хорошо пишу. Все школьные спектакли играются только по моим сценариям. Я даже классиков так переделываю, что их первоклашки запоем смотрят. И я хочу сделать это своей профессией.

Мы договорились. Вернее я его уговорила и, поехав в Москву, поступила на режиссерский факультет, оказавшись всего второй девушкой на потоке.
Лешка весь август нудел, что я в любой момент могу вернуться и ему глубоко плевать, что у меня не будет высшего образования. Но вот если меня кто-нибудь обидит, он себе никогда не простит, что отпустил меня туда одну.

– Ленка. – Противным приторным голосом кричал на всю общагу Кирилл. – Ленусик. Кисюсик мой. А я за тобой.
– Пошел вот. – Развернулась я от плиты. – Не смей так меня называть и тем более приближаться ко мне.
– Ну, что ты ломаешься, детка. Я ведь могу и перестать уговаривать. А знаешь, что будет, если я перестану тебя защищать? Тут есть много очень нехороших мальчиков, которые с удовольствием обратят внимание на такую миленькую девочку.
– Это женское общежитие, урод. Убирайся.
– Комендантский час ещё не наступил, так, что я вполне могу прийти в гости к своей девушке.
– Я не твоя девушка.
– Ой, ой, ой! Марин, как на счет побыть сегодня моей девушкой?
– Ну, если ты этого хочешь? – Вульгарно повела бедрами моя соседка по комнате и полезла обнимать это недоразумение природы.
– Какая ты у меня хорошая. – Засюсюкал Кирилл и впился в неё губы.
Меня чуть не вырвало от омерзения. Это не поцелуй, это какое-то обмусоливание. С каждым днем я все больше сомневалась, что живу в женском общежитии театрального института, а не в последнем Московском борделе. И касалось это исключительно одного крыла второго этажа, в которое я и попала.
Я снова развернулась к плите, суп почти закипел, и от одного запаха у меня засосало в животе. Наконец-то нормально поем, а то за последние несколько месяцев я уже испортила себе весь желудок этой сухомяткой. Кто бы мне сказал год назад, что я так захочу столь ненавистного мне в школьные годы супа.
– Ревнуешь? – Обхватили меня за попу мужские руки.
– Не смей меня трогать! – Взвилась я, отбиваясь от парня.
Кастрюля с супом опрокинулась, и кипяток залил не только плиту и пол, но и сильно обжег мою ногу.
– Ты, что? Ополоумела?
– Не трогай меня! – Ещё громче завизжала я.
– Психованная. – Кирилл развернулся и вышел их кухни.
– Что бы все это убрала. – Скривилась Маринка. – И побыстрее, а то я тебе быстро штрафбалов наставлю за не соблюдение чистоты. Вот дура, а? Такого парня отшивать. Ты радоваться должна, что на тебя такой красавиц внимание обратил.
– У меня есть парень. – Заревела я от боли и обиды, вытирая разлитый по полу суп. – Если бы Алёшка был здесь…
– Вострицова. К телефону. – Закричала комендантша.
Я сорвалась с места и, невзирая на нарастающую боль в ноге и возмущенный крик Маринки, понеслась к телефону.
– Аллё!
– Алёнка, привет. Ты, что такая запыхавшаяся? – Услышала я самый любимый голос. – Бежала?
– Алёшка. Я так соскучилась. Мне так плохо без тебя. – Старалась я сдержать слезы.
– Возвращайся. – Раздался с другого конца провода его встревоженный голос. – Я ещё успею сегодня выслать тебе деньги, и ты успеешь купить билет на сегодняшний рейс, а значит, уже утром будешь здесь со мной.
– Я не могу.
– Можешь. Мы же договорились.
– Осталось учиться меньше месяц, потом летние экзамены и я приеду.
– И черт с ними. Ты не представляешь, как я соскучился.
– Алёшка…
– С кем это ты тут сюсюкаешься, детка. – Незнамо откуда возник Кирилл.
– Отвали!
– Кто это там? Алёна, что происходит?
– Ладно-ладно не буду мешать. – Злорадно ухмыльнулся сокурсник и, вытянув шею к трубке, повысил голос. – Я приду к тебе после отбоя, Ленусик.
– Пошел ты к черту, урод!
– Алёна? Что это значит?
– Алёш, это просто один дебил с моего потока.
– Я прямо сейчас иду переводить тебе деньги.
– Лешка не паникуй.
– Что, значит, не паникуй. Я хочу, что бы ты больше не дня не провела в этом месте. Ты немедленно возвращаешься домой. Я перезвоню тебе через час и скажу номер перевода. Пока узнай у кого-нибудь, где ближайший весторн-юниюн и ты уже утром будешь дома.
– Леша я же уже сказала…
– И слушать ничего не хочу. Еще не хватало, что тебя там изнасиловали.
– Никто мне ничего не сделает. – Начала злиться я. – Прекрати немедленно эту панику. Я никуда не поеду пока не сдам экзамены. Бросать институт я не буду. Так что не надо мне никаких переводов.
– Алёна. – Ошарашено ответил мой парень. – Может у тебя, что есть с этим парнем?
– Что за глупость?
– Это ни какая не глупость? Раз он так самодовольно кричит на все общежитие, что придет к тебе ночью, то может это уже нормальное явление?
– Как ты можешь такое говорить?
– А что мне ещё остается? Только говорить. Шею то этому уроду с такого расстояния свернуть не могу и до ночи к тебе приехать, тоже не успею. Ближайший самолет только завтра.
– Я люблю только тебя. Мне больше никто не нужен.
– Тогда возвращайся, чтобы я не думал, что ты мне изменяешь.
– Нет. Потом ты же все равно сможешь, все проверить, когда я приеду.
– Через четыре года. А за это время ты вполне успеешь накувыркаться с другими.
– Что за мерзость? Да как ты смеешь так обо мне думать?
– Я не смогу думать по-другому, если ты немедленно не начнешь собираться домой.
– Тогда думай, что хочешь. Когда приеду, сможешь поделиться догадками. И не звони мне больше сюда, не хочу больше такое слушать. – Расплакалась я и бросила трубку.
– Леночка. Ты чего? – Вернулась комендантша. – Что-то случилось дома.
– Пока нет.
– Господи, что у тебя с ногой?

Ожег оказался опаснее, чем я думала. Меня в тот же вечер положили в больницу, где я провела почти две недели. Марию Федоровну, нашу комендантшу, я попросила ничего не говорить тем, кто будет мне звонить, не хотела, что бы они волновались. Оттуда меня забрала к себе моя подруга Наташа. Её родители не возрождали, и я так и не вернулась жить в общагу. Только спустя три недели, я позвонила родителям, что бы сказать новый номер телефона, по которому меня можно будет найти вплоть до окончания экзаменов.

– С тобой, точно все в порядке? – Дрожащим голосом спросила мама.
– Конечно. – Соврала я, бросив взгляд на огромный рубец до самого бедра. – Ты какая-то очень взволнованная.
– Тетя Ира тоже пыталась до тебя дозвониться. – Всхлипнула она.
– Лешкина мама? У них, что-то случилось? Что-то с Алёшкой?
– Да, нет-нет. Все нормально.
– Не ври мам, ты врать не умеешь. В чем дело?
– Алёшка к тебе не заезжал?
– Нет. Он в Москве. Давно он сюда приехал. – Мария Федоровна бы мне сказала, если бы кто-то ко мне заходил, а так она просто передала мне записку с номером счета, который он продиктовал ей в тот же вечер.
– Мы не знаем, дочь.
– Как не знаете?
– Он пропал.
– Как пропал? Когда пропал?
– Ещё двенадцатого мая. Вот мы и думали, может, он испугался, что мы не может до тебя дозвониться, и поехал в Москву. Ты же его знаешь, у него все мысли только о тебе.
– Двенадцатого мая? – Похолодела я. А ведь одиннадцатого мая мы и разговаривали.
В тот же вечер я вылетела домой. Как и хотел мой Алёшка, забрала перевод и, наплевав на последний экзамен, купила билет на ближайший рейс. И вот теперь сижу на набережной и лью слёзы.

– Алёшка! Что ты делаешь? – Смеялась я, прекрасно понимая, что меня медленно, но верно лишаю одежды.
– Я тебя до нового года не увижу. – Целовал он моё голое плечо. – Хочу насладиться тобой.
– Сейчас? – Напряглась я.
– Что сейчас?
– Ты хочешь, что бы это произошло сейчас? Всего за два дня до моего отъезда?
– Ты возражаешь? – Ухмыльнулся он, спускаясь губами по моей груди.
– Нет. Просто, какой был смысл ждать целый месяц?
– И больше подождем.
– Что? – Встрепенулась я.
– Я хочу, что бы ты была чиста до нашей свадьбы.
– Нет. – Застонала я. – Я хочу быть твоей.
– Ты и так моя.
– До конца твоей.
– Ну, уж нет. Ты уедешь девушкой и такой же вернешься. А значит, я буду точно знать, что ты только я.
– Ты, что мне не доверяешь?
– Доверяю. Но не хочу допускать ни каких случайностей.
– Ты собственник и садист.
– Нет. – Засмеялся он. – Я же отпускаю тебя одну в другой город?
– С таким списком условий и требований, что я даже на таком расстоянии буду под постоянным контролем.
– Есть возражения?
– Нет.

Уже темнеет. Я продрогла до нитки и перед тем как идти домой решила подняться на мост. Вот она третья балка, за ней третья планка перил и вот наши имена:
«Алёнка + Алёшка = Любовь!»
– Где ты? Как же ты мог меня бросить? – Я села на корточки и обняла планку руками, слезы хлынули с новой силой, снова перерастая в истерику. – Мы же две половики, я не смогу существовать без тебя!
Правая рука сползла вниз по металлу, ощущая ниже новую надпись:
«Я буду любить тебя вечно!»
И груди вырвался крик ужаса. Буквы были почти совсем свежие и процарапанные намного глубже первых.
Он написал это недавно?
Неужели он поверил, что у меня есть другой?
Неужели он, что-то с собой сделал?
– НЕТ!!! – Закричала я на всю округу от страшной догадки.
Что за глупость? Как он мог? Как он мог настолько во мне сомневаться?
– Алёшка! – Зашептала я, поднимаясь на ноги. – Я же люблю тебя! Всегда любила! И буду любить тоже всегда! Вечно!
Месяц назад. Если он действительно прыгнул с этого моста месяц назад, то был как раз ледоход. У него не было шанса остаться в живых, и его никогда не найдут.
Вот почему никто не видел, что бы он уезжал из города.
– Вечно! – Повторила я, слабо понимая, что делаю.
Тело само, не отвлекая неспособный мыслить мозг, перебралось на другую сторону перил.
Сейчас лето, середина июня, но вода по-прежнему ледяная. У меня тоже не будет шанса, и вода скроет тою слабость.
– Главное мы будим вместе. – Тихо повторила я и, разжав руки, полетела вниз.

Оказывается, упасть с моста в воду это больно. ОЧЕНЬ БОЛЬНО. Что-то во мне сломалось. Создавалось впечатление, что сломались абсолютно все кости, от позвоночника до мизинцев ног. Невероятная боль пронзила все тело. Захлебываясь водой, я закричала от боли и ужаса содеянного. Но я ещё не умерли. Быстрая вода, крутя искалеченное тело, поволокла меня вниз по течению, обжигая диким холодом и сводя судорогой все мышцы.
– АЛЁНКА! – Услышала я крик любимого. Вот чего мне хотелось больше всего на свете, когда я прыгала с этого моста, быть рядом с ним.
– Что же ты наделала, дурында? – Полный боли голос прогремел рядом с самым уход, а ребра охватила ещё большая боль. – Только не умирай. Пожалуйста не умирай. Только не ты. Алёнка, ты меня слышишь.
Кажется, меня вытащили на берег. Как такое возможно? В такой холодной воде и при таком течении невозможно плавать, а тем более так быстро выплыть.
– Аль-лёш-ш-шка! – Прошептала я, безуспешно пытаясь справиться с ознобом. Глаза почти ничего не видели, через мутную пелену только угадывались черты его лица.
– Я здесь, Алёнушка. Ты только держись. Не умирай... Пожалуйста,… держись, … не умирай,… пожалуйста… – Отдалялся его голос.
– Главное мы вмести. – Так же заикаясь, просипела я.
– Я не позволю тебе умереть! – Прошептал он мне в ухо.
Я почувствовала легкий дискомфорт где-то в районе сонной артерии и с каждой секундой там начал разгораться настоящий пожар. Горло загорелось, причиняя невыносимую боль. То, что я почувствовала, ударившись о воду, теперь не шло ни в какое сравнение. Адское пламя стало разливаться по телу и, не выдержав, я распахнула глаза, а из горла вырвался неуправляемый крик.
– Тихо, Алёнка. Не кричи. Так только больнее.… Прости меня…
Комментарии можно так же оставлять на форуме "Предрассветных Сумерек" Очень жду ваши отзывы!!!