Белла.

Стоило мне распахнуть глаза, как все вокруг вдруг залилось ярким, ослепляющим светом, растворяющим в себе все происходящее до этого момента, в том числе и само время…
Я снова зажмурилась, после чего опять открыла опухшие глаза и долго не могла понять, где оказалась - сперва была лишь глупая догадка о том, что я умерла и все же попала в рай, но вскоре я осознала, что лежу на кровати, в незнакомой комнате. Пошевелила затекшими руками, все еще не понимая, реальность ли то, что происходит, когда вдруг моего плеча коснулось что-то холодное. Страх все еще жил в моей душе, поэтому я громко завопила.
- Тише, Белла, это я.
Бархатный голос лезвием прошелся по коже, будоража воспоминания, которые так старательно забывала. Я резко обернулась и во все глаза уставилась на Эдварда, сидевшего позади. Он улыбался своей неповторимой кривоватой улыбкой, но взгляд его был серьезным и настороженным.
- Эдвард… - я была в шоке – как? Откуда? Ты здесь? Я умерла?! Господи, что же тогда... а как ты здесь оказался?! Нет, неужели...
- Белла, Белла, успокойся. Это был всего лишь сон. Я жив, и ты тоже жива, - я открыла рот, чтобы задать еще вопрос, но Эдвард опередил меня - с остальными тоже все хорошо. Они здесь, внизу, ждут, пока ты проснешься.
Я потрясла головой и постаралась незаметно ущипнуть себя. Больно, а значит, все происходящее - не сон. Выходит, мне все приснилось...
- Но как?..
- Ты просто заснула и потерялась во времени. И потом, ты, наверное, так же, как и я, забыла, - грустно усмехнулся он, погладив меня по щеке – что я обещал, что всегда буду рядом.
Мое сердце на секунду сбилось с ритма... все правильно, все верно, на круги своя...
Я сидела, ни жива, ни мертва, огорошенная своим неожиданным счастьем.
- Забыла... – прошептала я, прижав руки к губам – забыла! Но ты же, мне напомнишь, правда? - мой голос дрогнул, сорвался, и я умолкла, потерявшись в собственном счастье.
Так много хотелось сказать, и так мало было для этого слов. Я чувствовала себя каменной статуей, боялась хотя бы двинуться. Казалось, что стоит заговорить, и иллюзия пропадёт. Эдвард растворится в ночной мгле, и я останусь совсем одна. Как и прежде, как и всегда. В то же время я чувствовала, что впервые за два долгих года мое сердце способно испытывать положительные эмоции – любовь, нежность, радость. Всё это сейчас слилось, желая вырваться на свободу с потоком слов и слёз, но я держалась, боясь нарушить хрупкую гармонию, возникшую в моем сумрачном мире хотя бы на мгновение.
Неожиданно Эдвард поймал меня за руку. Его холодное прикосновение обжигало адским пламенем. Я сидела, боясь даже шелохнуться, а Эдвард всё не отпускал мою ладонь. А затем неожиданно он переплёл свои пальцы с моими. Его ладонь, замороженная вечным холодом не выстраданной боли, начала теплеть. Его пальцы погладили мою кожу, поискали пульс, птичкой бьющийся на запястье, а затем сжали мою ладонь.
- Напомню, конечно, напомню, - тихо сказал Эдвард, поцеловав меня в ладонь - как же я скучал...
- Я...
- Прости меня, Белла. Прости, пожалуйста... простишь?
Не в силах сдерживать чувства, разрыдавшись, я прижалась лицом к его груди. Я плакала, а Эдвард, словно ребёнка, гладил меня по голове и целовал в солёные от слёз губы. Казалось, прошла вечность, а мы не могли расцепить объятья, сидя на перекрученных простынях, омываемые красными лучами горячего солнца. Горячий воздух не давал вдохнуть полной грудью, горло пережало, будто стальным обручем, руки царапали кожу. Я утопала в его запахе, растворялась в нём самом, забывая, что совсем недавно была так несчастна. Потому что он наконец пришел – и кончилась гроза. Потому что время побежало вспять, потому что в его глазах плескался чёрный обсидиан безграничной радости. Я смотрела на Эдварда и не могла наглядеться, целовала его губы и не могла оторваться. Казалось нереальным, что мы сидим вместе, обнимаясь, будто юные влюблённые, что мне приходится жмуриться только для того, чтобы предательские слёзы счастья не подступали с такой силой к глазам. Эдвард сжал меня в объятиях чуть сильнее, словно чтобы удостовериться, что я всё ещё здесь, с ним, в его руках. Я то ли вздохнула, то ли всхлипнула и снова припала к его груди, лаская кончиками пальцев лицо Эдварда. Никогда ещё я не видела никого прекрасней, желанней, любимей. В эту секунду я поняла, что так будет всегда, вне зависимости от того, куда нас забросит судьба, и что сотворит с нашими телами время. Наши души едины, и одного этого было уже достаточно.

***

- И что, она очень... привлекательна? - с болезненной гримасой осведомилась я пару часов спустя, подавляя острый приступ ревности.
- Чертовски - кивнул Эдвард. Его глаза светились лукавыми огоньками. А потом, наклонившись к самому моему уху, он прошептал: - Но по сравнению с тобой она была сущей уродиной.
Я крепко провела ладонями по столешнице и закусила нижнюю губу, а потом костяшки пальцев. С полминуты я чувствовала себя рыбой, выброшенной на песок, и радовалась, что Эдвард не может читать мои мысли. Нет, я не сомневалась в нем, но...
- Ой, Беллз, ты же знаешь, что он упрямый, как осел. Нет, он упрямее осла! Я бы на его месте сразу же ей дал. Эээ… сдался, - поспешно поправился Эммет, бросив быстрый взгляд на насупившуюся Розали.
- Мистер Каллен!
Если бы Эммет мог, то он бы не то, что покраснел – побагровел.
- Эээ… прости дорогая. Это была всего лишь констатация факта. С тобой никто и никогда не сравнится - он запечатлел на губах Роуз мимолетный страстный поцелуй.
- Прощаю - буркнула она, уже улыбаясь.
Эдвард ухмыльнулся и прижал меня к себе, зарывшись лицом мне в волосы. Мое сердце сбилось с ритма и забилось в бешеном темпе.
- А он такой верный, что даже неприлично. Он тебя любит. Фотографию на прикроватном столике держал и все стены там, у себя в комнате расписал твоими портретами, мы сами видели, правда? - Эммет посмотрел на остальных Калленов, словно ища поддержки.
- Именно - утвердительно кивнул Карлайл.
Да, да, скажите мне это еще раз! Вот только…
- Надеюсь, я на них одетая?
Настала очередь Калленов вытаращиться на меня, затем Эммет уважительно присвистнул, а Эдвард рассмеялся.
- Ну,… ты скажешь! Что я, ненормальный - так над собой издеваться?!
Покраснев в один миг, я прыснула.
- По-моему, он и так в шоке после этой… как ее там.
- Эммет!! – буквально взвыла я. – Не упоминай при мне эту «Как Ее Там»!
- Да ей не светит ничего - вклинился Джаспер, веселившийся от души.
- Все равно - я была непреклонна.
- Это же Эдвард, Беллз. Он не просто упрямый осел, он влюбленный упрямый осел!
- Не называй его ослом!
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Этот разговор повторялся в небольших вариациях и с некоторыми нюансами уже раз двадцать, но мне все еще казалось мало.
- Когда мы возвращаемся домой? – спросил Эдвард, посмотрев на Элис, старательно изучавшую пол и за весь вечер не проронившую ни слова.
Она подняла на него тяжелый взгляд. Ее глаза были черны, как ночь. Никогда я еще не видела ее такой мрачной. Она вперила в Эдварда тяжелый, немигающий взгляд. Между ними происходил какой-то безмолвный диалог.
Я посмотрела на Эдварда. Его глаза на секунду расширились, а губы дрогнули. Он быстро качнул головой. Элис поджала губы, вскочила и выбежала из комнаты. Джаспер, метнув в Эдварда предостерегающий взгляд, пошел за ней. Вся семья проводила их недоуменным взглядом, а потом все, как по команде, уставились на Эдварда.
- Завтра. Мы едем завтра - улыбнулся он, как ни в чем не бывало. - А пока, мы, пожалуй, пойдем.
Он встал и увлек меня за собой. Прежде чем за нами закрылась дверь, я успела помахать Калленам на прощание.
Мы вышли из комнаты, держась за руки, Эдвард закрыл за собой дверь. Секунду мы стояли молча, потом он притянул меня к себе, заключив в объятия. Я обняла его за шею, а затем прикоснулась к его губам. Сначала легко, затем чуть более требовательно. Мои пальцы переплелись у него на затылке, теребя мягкие завитки волос, лаская твердую кожу. Из груди Эдварда вырвался приглушённый, тихий стон. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Когда я оторвалась от его губ и снова посмотрела ему в лицо, в его глазах плясали Огни Святого Эльма, появляющиеся подчас в грозовом небе. Эти опасные, бескомпромиссные огоньки пробуждали в сердце страсть, не оставляя место печали и грусти. Эдвард провёл пальцами по моим щекам, коснулся кончика носа и улыбнулся. Потом притянул мое лицо ещё ближе к себе и вновь приник к моим губам. Я с радостью ответила на его поцелуй. Эдвард провёл языком по моему языку - и тут же меня накрыло водоворотом желания, накрыло и потянуло вниз, вращая все сильнее и сильнее.
Спустя секунду сильные руки Эдварда подхватили меня и подняли высоко-высоко, и я рассмеялась, цепляясь за них пальцами, но на самом-то деле нисколько не боялась - эти руки никогда меня не уронят - и все повторяла и повторяла, захлебываясь счастьем, единственное имя, которое имело для меня значение.
Я обвила руками его шею, когда он поднимался в нашу комнату, и несколько шагов до кровати показались нам куда более долгими, чем наша разлука. В самом низу живота нарастало тепло, распускаясь, словно причудливый огненный цветок. Мысли роились в голове беспечными ночными бабочками. Эдвард склонился надо мной, его глаза светились любовью, а я наблюдала за ним, почти без сознания, из-под опущенных ресниц, и желала, чтобы он немедленно снял с меня лишнюю одежду, но вовсе не для того, чтобы стало легче дышать, а чтобы плотью соприкоснуться с его кожей.
Он провёл пальцем от моей шеи до груди и улыбнулся, почувствовав мою дрожь, тяжёлые удары сердца. Я боялась шелохнуться, боялась испортить тот единственный миг, что свёл нас вместе. Мне казалось, что это слишком нереально, что это всего лишь сон, слишком хороший и сладкий, чтобы быть явью.
- Эдвард... - дрогнувшим голосом сказала я, уже заранее обо всем жалея, - Ты... ты...
- Тссс - жадно поцеловав меня, он осторожно расстегивал пуговицы на моей рубашке, медленно обнажая грудь и выпирающие ключицы. Шумно вздохнув, он наклонился и провел влажную дорожку по коже, задерживаясь на соске. Мой тихий вздох перешёл в едва слышный стон. Его блестящие черные глаза, светились такой любовью и нежностью, что мне захотелось плакать, но не от горя, а от счастья. Мимолётное мгновение спустя Эдвард вновь накрыл мои губы своими. На этот раз поцелуй был долгим и размеренным, весь мир был перед нами на коленях, солнце не смело бы встать без нашего согласия, а ночь покинуть чертог неба. Любовь управляла временем, даря вечность, растянутую в мириады неповторимых мгновений.
...Едва успев отдышаться после очередного поцелуя, мы набросились друг на друга снова - уже более осмысленно, добираясь до тел, до кожи, разбрасывая, как попало "глупые тряпки" и "ненужную броню". Набросились жадно, и я тянула его на себя, цепляясь за локти, за спину, предплечья, пальцы, тянула ближе и теснее, обхватывала ногами. И от этого еще ближе и теснее, и его лицо - чуть высвеченное скупой луной и дыхание - как в бреду, и горят щеки, горят губы, которые Эдвард - так верно находит своими губами, находит и впивается снова, снова... без конца.
...Гладкая, холодная кожа Эдварда обжигает губы, легкое отрывочное дыхание обжигает кожу, а он, приподнимаясь, тянет дорожку поцелуев снизу вверх, задерживаясь, чтобы сказать - и это получается легко, удивительно, потрясающе легко, и слышно почти бессознательное "ждал тебя". И непонятно, что имеет в виду Эдвард - два прошедших года или настоящее мгновение, и, на самом-то деле неважно, что он имеет в виду, важно, что его глаза оборачиваются вдруг дурманными зазывными омутами, в которых хочется тонуть, тонуть, тонуть... бесконечно. Бесконечно, бесконечно - слово выстукивает в висках, задавая ритм движениям, а потом теряются все слова вместе со своими смыслами, и вообще все теряется, кроме молча улыбающегося Эдварда - и он настолько прекрасен сейчас, что смотреть больно, проще закрыть глаза...
...А потом всё вдруг кончилось, наступила тишина. Мне казалось, что мое сердце остановилось, я открыла глаза, но ничего не увидела, кроме белой пустоты. И в этой пустоте неровными очертаниями проступал силуэт Эдварда. Наслажденье захватило до кончиков пальцев, заставляя падать в чёрное пространство с огромной высоты. Меня будто окатило холодной волной с ног до головы, дыхание спёрло в груди, к глазам снова подступили обжигающие слёзы и, сфокусировав взгляд, я вновь вернулась в маленькую комнату, сквозь окошко которой заглядывала, серебря всё вокруг, желтоглазая луна.
Я почувствовала, как Эдвард давит на меня весом своего тела, увидела капельки пота, скатывающиеся по его лицу и словно только сейчас заметила ужасающие шрамы, которыми сплошь было покрыто тело Эдварда. Я потянулась и поцеловала его шрамы. Он уткнулся в изгиб моей шеи, слегка прикусывая кожу там, где под кожей бешено бился пульс.
...Так правильно, так хорошо, так и должно быть... всегда... и как не хочется засыпать, как не хочется ускользать от него... Я обняла Эдварда за шею и положила голову ему на грудь, напротив самого сердца. Прохлада его кожи давала ощущение защищённости, как будто я снова оказалась дома, как будто не было последних двух лет несчастий и горя, и все стало, как было до страшной разлуки.
- Эдвард... - я потянулась губами к его влажному, в прохладных капельках пота виску, и так замерла, произнося вслух то, о чем только что думала - так не хочется засыпать...
- Я здесь - эхом отозвался он, мигом уловив мои мысли - я здесь, засыпай, любимая моя. Я никуда не денусь.
- Обещаешь? - слабо усмехнулась я, чувствуя, что вот-вот соскользну в сон.
- Обещаю, конечно - и, поверив, что Эдвард никуда не исчезнет, и все будет хорошо, я провалилась-таки с головой в упругую перину сна.

Эдвард.

Уверившись, что она заснула, я просто лежал рядом еще какое-то время, тихо-тихо, почти не дыша даже, мучительно закрыв глаза. В мозгу стучали тамтамы. Мне было чертовски плохо. Еще хуже было от того, что совсем недавно я был так счастлив. Так безрассудно, безрассудно, безрассудно счастлив, теперь же от страшной правды некуда было прятаться, и стало страшно. Не за себя - за Беллу. Что же я наделал... что же делать теперь...
Я снова взглянул на нее, и чувство жалости, которое нельзя было вытравить или просто задвинуть подальше, пронзило меня насквозь. Ведь она по-прежнему верила мне, позволила прикоснуться к себе, позволила растравить старую рану… почему же я вынужден так поступать с ней? Я усмехнулся своим невесёлым мыслям – ответ прост – потому что мы сделали друг для друга всё, что могли, она – для меня, а я для неё. Мы выпили горечь друг друга, заставили сердца биться и гореть, но, все же, похоже, мы были они слишком разными, пугающе разными, чтобы быть вместе. Я перебирал в голове всевозможные варианты, но не мог найти подходящего. Сделанного не воротишь. Стоит один раз принять решение, и ты получишь ту жизнь, которую заслуживаешь. Ты сам кузнец своего счастья.
Очередная сказка в моей жизни не получит продолжения. Словно книгу отложили, так и не дочитав. Или же в ней оказались вырваны последние страницы. Второе вернее. Потому что к недочитанной книге можно вернуться, а здесь – нет.
В суровой реальности не было места для нас с Беллой вместе, только по отдельности. Для меня же и вовсе не было теперь места.
И я вдруг понял, что отчаянно хочу спрятаться в кольце ее рук. И мысль показалась постыдной и недостойной. Остатки благоразумия ощетинились в душе. И тогда я просто ушел.
Я осторожно высвободил руки из-под Беллы. Медлить не стоило, иначе я уже не смог бы уйти. В горле стоял комок, пока я одевался, а сердце предательски колотилось в груди, но всё же, я знал, что поступаю правильно.
...Пройти через бесконечно длинную комнату целых восемь шагов оказалось легко. И не вздрогнуть, когда она окликнула меня во сне, было тоже легко. Открыть дверь и выйти в коридор оказалось легко. И сделать первые двенадцать шагов тоже – легко. А потом я вдруг споткнулся и, едва удержав равновесие, обернулся. Почти ждал, что увижу ее у оставленной двери, сонную, испуганную и растерянную. И был готов сдаться и вернуться к ней, потому что я проиграл в этой битве.
Но она не проснулась, не вышла, не позвала. Все складывалось как нельзя хорошо, но тогда почему же, почему же, я никак не мог уйти?..
- Сбегаешь? - измученный голос Элис настиг меня уже внизу, в гостиной.
Последние несколько часов я подсознательно закрывался от мыслей моей семьи, отчаянно пытаясь уберечь крохи своего счастья и не скатиться раньше времени в бездну отчаяния, но Элис мне игнорировать не удалось.
Дуглас подправил воспоминания моей семьи, но, похоже, он забыл - или намеренно выпустил из виду - что Элис может видеть будущее. Она увидела последствия моего контракта, и заплатка на ее памяти не выдержала. Элис обо всем догадалась.
- Почему ты ей ничего не сказал? - это прозвучало так резко, что я вздрогнул.
- Чего не сказал? Кому не сказал? - я был готов пойти на что угодно, лишь бы избежать неприятного разговора.
- Белле - Элис понизила голос, но резкие интонации остались как были.
Мы никогда не говорили друг с другом в таком тоне. Никогда.
- О чем? - я приготовился к обороне.
- О твоей сделке, или что ты там заключил! Эдвард, не делай вид, что ты не понимаешь меня. О том, почему она до сих пор жива. И о том - она сделала глубокий вдох, зажмурившись, встряхнула головой - о том, какую цену ты заплатил за ее жизнь?
Я ждал этого вопроса. Ждал и боялся до дурноты - и, когда услышал, эта дурнота навалилась с ужасающей силой, заставляя опускать голову - низко, еще ниже, совсем низко. Виноват. Страшно виноват. Два года виноват.
И оправдываться нечем.
- Я не могу - это прозвучало совсем безвыходно. - Пойми меня, пожалуйста. Пожалуйста...
Шепотом, все шепотом. Белла услышит.
- Ты опять все за всех решил, так? - чтобы не видеть ее такого умоляющего, убитого горем лица, я отвернулся - когда ты научишься брать в расчет чувства других людей, Эдвард? Когда ты научишься решать, черт возьми, не в одиночку, а хотя бы, изредка вспоминая, что у тебя есть семья?! Мы бы нашли выход!!!
- Какой? - говорить было тяжело, очень тяжело. - Не было у нас другого выхода.
Она пропустила мою реплику мимо ушей и повторила:
- Почему ты не сказал?
- Я наделся, что...
- Что? - перебила Элис, уже через секунду не понимая, зачем она это сделала. - Что?
- Не знаю! - шепотом крикнул я - Я не знаю, на что. Да какая теперь разница, на что? На чудо!..
- Скажи честно, Эдвард - чертово это бессильное, бесполезное раздражение не отпускало, саднило, грызло изнутри, и я, развернувшись, чуть подался вперед, чтобы смотреть Элис в глаза. Ругались мы по-прежнему почти шепотом - ты понимаешь, что второй раз твоей смерти она не перенесет?
- А что мне еще оставалось?! - собравшись, наконец, для ответа, я вскинулся на ее слова, яростно ударив ладонями по спинке стула, за которую до этого цеплялся, как за соломинку, едва выговаривая слова от ярости - что мне оставалось ей сказать?! Что я сегодня умру? Да, я не смог!! Это убило бы ее прямо там!! Ты же видела, как она была счастлива! - чувствуя, что вот-вот сорвусь в крик, я зажал себе рот.
Медленно, с трудом дыша, и не отводя глаз друг от друга, мы приходили в себя.
-Ты понимаешь, что она умрет вслед за тобой? Воспользуется первой же возможностью последовать за тобой.
Я упрямо покачал головой.
- Белла слишком любит жизнь.
- Белла слишком любит тебя, идиот.
Повисла долгая, тяжелая тишина.
- Элис...
Голос у меня был очень тихий. Неожиданно тихий - после того, как воздух между нами, казалось, звенел от накала - до того вызывающими были брошенные друг другу упреки.
- Я ведь не виноват.
Ну почему эта утвердительная фраза - произнесенной стала похожа на вопрос?
Или вопрос только у меня в голове?
- Знаю. Она тоже, Эдвард - прошептала Элис в ответ и уронила вдоль тела ставшие слишком тяжелыми руки - никто не виноват.
Мы смотрели друг на друга так беспомощно, как будто были теми детьми из сказки, которые потерялись в лесу, потому что птицы склевали крошки хлеба, по которым предстояло найти дорогу домой.
Надежды не было.
И, осознавая это, Элис медленно и как-то очень тяжело, несвойственно ее всегда легким движениям, как будто ей все сорок лет, опустилась на стул и сложила перед собой руки - аккуратно, как школьница.
Я шагнул вперед, закрывая глаза, и обнял ее за плечи.
- Ну и запутался же я. Ну и запутался.
С закрытыми глазами и стиснутыми зубами она мучительно кивнула и, уже отстраняясь, совсем обычным, ровным тоном сказала:
- Сейчас сюда войдет Эммет.
Я кивнул.
- Ну что, когда выезжаем домой? Сегодня? - его голос звучал, как ни в чем не бывало, да и в мыслях никаких подозрений не было.
Мы оба выдохнули: ссору он не слышал.
- Завтра - вместо меня ответила Элис, ненавидя себя за это вранье - завтра.
Иди к ней. Ты не можешь так поступить с ней и уйти, не попрощавшись. Ты должен ей все объяснить. - мысленно добавила она.
Я кивнул, развернулся и медленно, с трудом заставляя себя двигаться, стал подниматься наверх.
Ребят, чего вы такие странные? Что-то произошло? - недоумевал Эммет.

- Где ты был? - Белла сразу проснулась, как ни старался я как можно тише закрыть дверь, и села на постели - Обещал, что не уйдешь, а сам ушел.
В ее голосе сквозили испуг и отчаяние, а я уже сидел рядом, и гладил, гладил ее по лицу, нежно-нежно-нежно - не мог оторвать руки, подушечки пальцев помнили ее лицо наощупь, и как будто спотыкались, ощущая вдруг небольшие, едва заметные неровности там, где раньше не помнили...
- Говорил с семьей, - легко солгал я, глядя ей в глаза - Ты плачешь?
- Нет, нет! - она замотала головой, не чувствуя совсем, что в углах глаз и впрямь вскипают слезы. - Нет...
- Ты плачешь... - большими пальцами я стер соленые капли с ее щек - почему ты плачешь, Белла? Почему?
- Не плачу, - шепотом запротестовала она, замотала головой – Я не плачу, сердце мое, не плачу.
- Почему ты плачешь? - я потянулся губами к ее лицу. Влажные следы на нем имели вкус солоноватой горечи - Почему, Белла, почему ты плачешь...