Дуглас.

Прошло не так много времени с момента нашей стычки с Элизой, но мне до сих пор не понятны её мотивы. Почему она так поступила? Что же случилось с той бесстрашной женщиной, которая на почве своего азарта была готова продать душу дьяволу, лишь бы получить побольше острых ощущений? У меня не было ответов на эти вопросы, но, не смотря на это, я продолжал копать как можно глубже, дабы найти, хоть одну весомую причину, объясняющую её поступок...
Надо признать, что такого со мной не случалось уже очень давно. За всё своё долгое существование не припомню ни одного случая, когда в моей голове вертелось столько вопросов, ни на один из которых я не мог дать ответа... Заключая сделку с Элизабет, я и не предполагал, что она окажется настолько... масштабной что ли?! Хотя тут сложно подобрать слова для описания. Просто эта игра перевернула всю мою жизнь, и как бы это печально не звучало, но мои взгляды на многое тоже изменились, что меня отнюдь не радует.
За все те годы, что я соревновался с Элизабет, мы успели сыграть не в одну сотню игр, разбить не одну тысячу жизней и судеб, но ещё ни одна игра за эти долгие годы не отнимала столько сил и терпения. Надо признать, что это игра века, а может быть даже и тысячелетия. И что-то мне подсказывает, что для такой игры ставка была недостаточно высока. Хотя... Нет, всё-таки надо бы ее повысить. Хм... Насколько я помню, мисс Свон кажется, сомневалась в своём решении, что ж думаю за это она и поплатится.
Небольшая манипуляция и мой план приведён в действие...
В следующий же миг грянул гром и полил привычный проливной ливень только с той лишь разницей, что сегодня в небе сверкали молнии и гремел оглушающий гром, показывая всю ненависть и гнев Элизабет... что ж, именно этого я и добивался. Эта игра не похожа ни на одну из тех, что мы вели раньше, следовательно, и цена за неё должна быть выше... всё что мог, я уже сделал, осталось подождать пару минут и... но не успел я довести мысль до конца, как передо мной, словно из воздуха, появилась Элиза... Она стояла напротив меня, с ожесточённым выражением на лице, вся насквозь промокшая, словно только что вышла из океана, но между тем оставалась невообразимо прекрасной. Экстравагантное красное платье облегало её божественную фигуру, стройные ножки украшала пара туфель на высоком каблуке, длинные тёмные, почти чёрные волосы развевались на ветру, а в глазах блестела лютая ненависть!
Что за женщина! Сейчас она была прекрасна как никогда.
Гремит гром, в небе сверкают молнии, - а ей всё нипочём. Находясь в своей стихии, управляя природой, Элизабет как никогда была похожа на богиню. И в душе у неё играла такая же буря, как сейчас на небе. А вызвал эту бурю я...
Вот до чего может довести жажда к победе. Иногда даже сам себе поражаюсь, как порой хочется наплевать на все свои принципы и пойти на поводу у чувств. Вот только жажда к победе оказывается сильнее меня и моих чувств. Это не удивительно, после стольких лет безразличия к чужим судьбам, сложно в один миг изменить себя, да и нужно ли это?! Слова вырываются раньше, чем успеешь подумать о том, что произносишь. Всё как заученная наизусть аксиома. Века притворства и года практики бесследно не проходят. И это я мог утверждать не только по своему опыту... женщина, стоящая передо мной, столь же коварна и бесстрастна, как и я...
Слишком похожи, что бы быть вместе. Но настолько, же и разные, что бы не быть порознь...
Этот взгляд, эта поза, выражение лица, - сейчас она была моим отражением. Мы вслушивались в непроизнесенные слова друг друга, и никто не смел прервать тишину, но я знал, что уже мгновение спустя этот момент будет разрушен....

Элизабет.

Как всегда - невозмутим, как всегда - уверен в свой правоте.
- Ну, здравствуй, Дуглас, давненько не виделись.
- Отнюдь. Но могу ли я узнать, что же тебя привело ко мне в столь непогожий день? - усмехнулся Коупленд, окинув взором бушующую вокруг нас бурю.
- Погода мне не помеха.
- О, ну в этом я ничуть не сомневаюсь. Я смотрю, у нашей милой дамы в душе бушует ураган? - насмешливо спросил он. Моё терпение не выдержало, и я тут же вскипела.
- Моё душевное состояние никоим образом не должно тебя касаться! Да и что ты вообще себе позволяешь? Зачем сделал это? Богом возомнил себя?
- Мы можем продолжать свои дебаты и дальше, только мне кажется, это место не подходит для обсуждения подобных тем, - невозмутимо заметил Дуглас. – Может, пройдем ко мне?
Я передернула плечами и зашла в квартиру вслед за ним, осторожно прикрыв за собой балконную дверь. Осмотрелась по сторонам, посмотрела на стены, не украшенные ничем, на постель, которую едва когда-либо разбирали, и сразу стало ясно - Дуглас не живет здесь. Он появляется здесь так же, как и везде, но не живет.
И если он не живет и здесь – где же его дом?
Я присела на край стула, и сердце вдруг свело призрачной болью.
Слишком много мыслей, отсюда и все проблемы.
- Я ни за что не поверю, что ты пришла, потому что соскучилась. Что тебе надо? - лениво поинтересовался Коупленд.
Вся его напускная вежливость в один миг исчезла.
- Ты ведь не отступишься, так? - тихо спросила я, прекрасно понимая, что он знает, зачем я пришла.
- Нет.
- Пожалуйста. Для меня, - сказала я. Так я не заговаривала с ним еще ни разу. Умение упрашивать, уже давно утеряно, у Дугласа тем более. Зачем просить, когда можно протянуть руку и взять?..
Он подошел и опустился передо мной на колени. В его глазах стоял вопрос.
- Я не понимаю тебя, Элизабет. Это же всего лишь игра, - он лениво пожал плечами.
Коупленд говорил таким тоном, будто мы обсуждали поход за хлебом в магазин. Меня передернуло.
- А знаешь, мне даже жаль мальчишку... - протянул Дуглас.
Я оторвала взгляд от пола и посмотрела Коупленду в глаза, надеясь найти там хоть намек на жалость. Неужели ему абсолютно все равно? Перед глазами мелькнуло лицо Эдварда, как будто он сам был здесь. Черты его лица неуловимо похоже на лицо моего сына. Я не могла разрушить его жизнь, просто не могла.
Вот только Коупленд вряд ли поймет.
- Лицемер - выплюнула я ему в лицо, резко поднимаясь на ноги. Стул упал, и в наступившей тишине звук его падения показался невероятно громким.
Лицо Дугласа перекосилось. Он вскочил и теперь угрожающе нависал надо мной.
- Их судьбы все равно ничего не значат! Это всего лишь ничтожные люди с ничтожными чувствами, - прошипел он.
- Да что ты вообще знаешь о чувствах?! Ты вообще не способен на какие-нибудь чувства, кроме ненависти!
Я ненавидела это ощущение слабости, возникавшее, когда Дуглас был слишком близко. Ненавидела эту проклятую дрожь, пробегавшую по моему телу. Вот и сейчас мурашки отчаянно заметались по моей спине. Хотелось взять нож и срезать их вместе с кожей, лишь бы избавиться от этого проклятого ощущения.
- Ты так уверена в этом, крошка? В прошлом ты думала иначе! Напомнить, почему? - язвительно поинтересовался Коупленд, делая шаг мне на встречу. Его глаза горели недобрым огнем, но мне было плевать.
Мне казалось, что моя память обросла непробиваемым жёстким панцирем, и теперь уже никто не сможет проникнуть сквозь него, снова сжать мое сердце в ладонях, снова раздавить его в равнодушных пальцах. Как же глубоко я ошибалась! Коупленду в один прием удалось выпустить наружу все мои воспоминания и все те чувства, которые так старательно прятала. И именно за это я собиралась ему мстить.
- Ненавижу! - яростно прокричала я ему, замахиваясь, что бы влепить пощёчину.
Дуглас перехватил мою руку, завёл её за голову и я тут же оказалась прижатой к стене его телом... У меня перехватило дыхание. Наши лица находились в паре сантиметров друг от друга, мои губы непроизвольно приоткрылись, а его почти касались моих.... Пронзительный взгляд бездонных глаз сводил меня с ума, в то время, как его рука медленно стала скользить вдоль моей руки, которую он держал, спускаясь ниже, плавно скользя по шее, ключице. Из груди вырвался прерывистый вздох.
- Люблю! - с придыханием прошептал Дуглас и впился в губы страстным поцелуем.
Я вновь ощущала вкус его губ, вновь ко мне вернулись все те чувства, которые я так отчаянно пыталась скрыть, но стоило ему лишь прикоснутся ко мне, как я тут же таяла....
Страсть вновь овладела нашими телами. Его рука скользнула вниз по рёбрам, талии, по бедру, а губы ни на секунду не прекращали терзать мои...
Вот так хорошо. Да. Да. Да. Лишь бы этот момент длился вечно. Поцелуи страстные и нежные, дерзкие и чувственные... Я уже таяла в руках Дугласа, а он словно почувствовав это, ещё сильнее прижал меня к стене, сокращая самое минимальное расстояние между нами.
Ну почему же так хорошо? Почему меня переполняет это нелепое чувство эйфории?
Люблю?
Люблю!
"Чёрт возьми - ЛЮБЛЮ!" - мысленно кричала я... Но почему тогда так ненавижу?
Почему?
Я резко оторвалась от стены в следующее мгновение Дуглас был прижат к стене. Не прерывая поцелуев, я почувствовала его улыбку. Что ж всему хорошему приходит конец, тебе ли это не знать...
"НЕНАВИЖУ!" - прокричала я мысленно и отстранилась.
Я смотрела в его глаза и буквально тонула в этих омутах. Проведя рукой по его щеке и обведя контур губ подарила ему лёгкий поцелуй и отстранившись ели слышно прошептала:
- Ненавижу!
Последнее, что он услышал, прежде чем потерять меня из виду - была мелодичная поступь каблучков по деревянному полу...

Шаг - и я уже далеко от того места, где так легко потеряла контроль, отдавшись во власть окутавших меня чувств...
Как у него это получается? Он с первого раза умудрился проломить барьер, который я так тщательно возводила вокруг себя.
Рядом с мужчиной женщина может позволить себе стать слабой, я же рядом с ним ОБЯЗАНА быть сильнее его, а слабой могу быть лишь наедине с собой. В такие моменты, как сейчас. И в такие моменты, как сейчас я могу позволить себе, маленькую слабость... воспроизвести в памяти самые сладкие воспоминания; те воспоминаниям, которые стирают границы реальности, те воспоминания, которые никогда не забудешь. Те моменты жизни, когда наши судьбы переплетались...

Уверенно открыв дверь в комнату Коупленда, словно к себе домой, я остановилась и взглянула на него. Он сидел за своим столом, и как всегда, в любом его движении или позе читались наглость, важность, самоуверенность и забавная детская непосредственность. Дуглас не был удивлен, он словно ждал меня. Я улыбнулась, понимая, что он заранее знал, что я приду. Он знал это с самого начала.
Склонив голову набок, Дуглас пристально наблюдал за мной. Ни один мускул не дрогнул на его лице, ни один жест не выскользнул из рук эксцентричного Коупленда. Словно охотник, опасающийся спугнуть дичь, он не хотел торопиться.
Сегодня все решится, решится в этой комнате…
Я медлила. Странное ощущение... Впервые, неотрывно глядя на Дугласа, я могла с уверенностью сказать, что могу прочитать его мысли. Я думала о том же, о чем и он, даже кивнула, как будто соглашаясь с ним.
Коупленд ухмыльнулся, увидев этот кивок. Он видел, что я решаю, взвешиваю что-то. На кон была поставлена не репутация, не честь - не из-за них я боялась раскаяния и сожаления. На кону стояла моя судьба, моя жизнь, моя свобода. «Сейчас или никогда», - вот что говорил этот кивок.
Дуглас встал - лениво, вальяжно, словно потягиваясь спросонья. Немного покачиваясь, он медленно подошел ко мне. Такой сдержанный, серьезный, но вовсе не чужой.
Задев меня плечом, он стал медленно обходить вокруг, пока, оказавшись за моей спиной, не приблизился ко мне вплотную.
Я судорожно сглотнула. Его сдержанность не пугала и не отталкивала... Эта сдержанность не была напускной, но казалась тонким шелком, готовым разорваться в любой момент.
Я чувствовала его дыхание у себя на затылке и не могла пошевелиться; была напряжена до предела, я вытянулась, как струна, в любую минуту ожидала подвоха. Но ничего не произошло. Дуглас снова сделал несколько шагов и вдруг оказался со мной лицом к лицу.
Наши глаза встретились,… вспыхнула искра и электрическим током пронеслась между нами. Его глаза были чернее самой черной пропащей души, глаза, приходящие ко мне в ночных сновидениях, подмигивающие, не отпускающие меня против воли. Глаза, умеющие смотреть кротко и ласково, умеющие любить, глаза, готовые ненавидеть и бросать вызов врагам.
Вот и сейчас происходил поединок взоров, и никто из нас не собирался проигрывать. В эту секунду мы ненавидели друг друга с силой, несравнимой даже с могуществом стихии.
Я ненавидела его за то, что не переставала хотеть вопреки здравому смыслу, за то, что своим появлением он нарушил течение моей жизни. Я больше не была хозяйкой своей судьбы, больше не распоряжалась ею, я находилась в зависимости от своих чувств, а те находились под полным контролем его – Дугласа Коупленда.
Мы впились друг в друга взглядом, как хищник впивается зубами и когтями в свою жертву, но в этот раз победителя и проигравшего не было. Мы были похожи, слишком похожи…
Тщетная, бесполезная попытка… последняя попытка…
Раз уж выхода нет…раз уж выбора нет… я не их тех, кто трусит. Я пойду до конца. Дуглас. Запретный плод. Такой близкий и все равно бесконечно далекий, нахальный, желанный, ненавязчивый, но безумно притягательный, магнетичный, беспринципный. Я хотела его. Хотела до безумия, до бешенства, до исступления… и если бы Дуглас не сделал то, что он сделал, я бы сошла с ума.
Медленно приблизившись ко мне, он нежно дотронулся до меня своими губами. Дуглас Коупленд! Он сделал это мягко, ласково, осторожно.
Это был наш первый и последний шанс, в воздухе витало дикое желание продлить его, насытить, сделать незабываемым. Казалось, у нас было все впереди – вся ночь, весь день, вся жизнь. Мы бы могли заново познакомиться и заново узнать друг друга.
Я была готова к грубости, злости, резкости, но этот поцелуй был совсем другой. Я закрыла глаза и ответила ему. Этот поцелуй можно было назвать целомудренным - еле ощутимое касание губами,… но вдруг Дуглас медленно отступил.
Я неохотно открыла глаза и взглянула на него. Задумчивый и серьезный, он глядел на меня уже не с вызовом, а мягко и настороженно. В этот момент в моей голове проносились какие-то дурацкие обрывки фраз, воспоминания, чужие слова. И я уже была почти готова сбежать, когда поняла, что я полная идиотка и вновь трушу. И глядя на него, наконец, поняла, что впервые позволила судьбе решать за себя и покорилась ему. Пути назад не было…
Я ухмыльнулась – хищно, похотливо, нагло. В эту секунду я отбросила все сомнения и наконец, окунулась в бездонный океан под названием Дуглас Коупленд. Я, наконец, сделала то, чего так отчаянно желала уже давно, желала подсознательно, сама не подозревая об этом.
Робость, если так можно было назвать поведение Дугласа, исчезла. Уверенным твердым движением он обхватил меня за талию и притянул к себе. Его губы впились в мои жестко, яростно, не заботясь о том, что причиняют мне боль. Впрочем, я с не меньшим неистовством набросилась на него. Последние здравые мысли покинули меня, руки грубо вцепились в ворот его рубахи и яростно тянули на себя. Теперь, когда я, наконец, получала то, чего так желала, я уже не могла остановиться. Животный блеск поселился у меня в глазах, а оторвавшись на мгновение от губ Дугласа, жадно ухмыльнулась и снова прильнула к ним. Хотелось сделать ему больно, унизить, оскорбить, заставить заплатить за то, что он стал преградой для моей свободы. Мы цеплялись друг за друга, толкали, оставляли синяки и царапины…
Глаза заволокло белой пеленой, осталось только одно желание – обладать друг другом, захлебнуться друг в друге, опьянеть друг от друга.
В яростных попытках укротить друг друга мы срывали одежду, нервировавшую нас раздражавшую, совершенно ненужную преграду - последнюю преграду, стоявшую на нашем пути. До боли сжимая друг друга в объятиях, мы, наконец, добрались до кровати и не в силах больше держаться на ногах, упали на нее.
Я, не желая уступать, все же остановилась. Распахнув глаза, я взглянула на Дугласа - черные зрачки смотрели на меня из-за полуприкрытых век. Они были такими же, как и в не перестающих терзать меня каждую ночь снах. И пусть здесь не было четкости, а лишь неясные очертания страсти, я знала, чувствовала: это не сон, Дуглас настоящий, эта ночь настоящая, эта комната настоящая. Только мы реальны, а весь мир остался где-то там - за пределами этой кровати. Открой дверь - и ты окажешься там. Останься – и наконец, напои свое любопытство, утихомирь страсть и желание.
Я осталась… Я потянулась к нему и поцеловала, вложив в поцелуй все свои чувства, всю свою любовь и ненависть. И он ответил мне так же, мягко покалывая своей щетиной.
Рука Дугласа осторожно скользнула мне между ног. Я не сопротивлялась. Лишь шумно вздохнув, продолжала упрямо смотреть в его глаза, желая и ненавидя одновременно. Тихий, еле слышный шепот-стон вырвался из моей груди, как только я почувствовала его внутри себя. Я подалась навстречу ему, не в силах больше сдерживать безумное желание наслаждения.
Он двигался медленно, оттягивая момент расставания, сладостный вопреки смыслу момент. Наслаждение накатывало огромными волнами, вознося нас обоих над миром, а потом вдруг низвергало в пропасть, топило в диком первобытном чувстве. Мы смаковали его вопреки желанию осушить это море до дна.
Дуглас склонился надо мной темной таинственной фигурой, он был единственной моей связью с реальным миром. И я, выгибая спину, подавалась ему навстречу, навстречу его бездонным глазам. Они занимали все пространство, я погружалась в их темную ночь и наконец, добралась до его души...
...Когда первые лучи золотого диска засияли над городом, Дуглас открыл глаза.
Меня рядом не было.

В ту ночь мы заглянули в душу, друг друга, не скрывая, не таясь, побродили по ее улочкам и темным переулкам, впитали в себя чувства, мечты, обиды. И все равно мы заглянули в зеркало, увидев друг в друге отражение самих себя.
Наконец мы смогли потушить тот пожар, который разгорался со дня нашей первой встречи. Из маленькой, ничего не значащей искры огонь превратился в дикое безумное пламя, своим алым языком мучительно обжигая сердца. Терпеть эту муку невозможно, продолжать жить, да и просто существовать мучительно. И мы решились. Ухватив за хвост свои мечты, мы не заблудились, все сделали правильно, не погибли под гнетом страстей, не сошли с ума.
Но вопреки ожиданиям, ни один из нас не обрел свою свободу...
Можно избавиться от человека, но нельзя избавиться от своих чувств. И пускай я понимаю, что наша совместная жизнь будет мукой, постоянной схваткой, высасывающей из нас последние силы, но я эгоистка, я слаба, я не могу держать свои желания в клетке, ведь это причиняет мне боль. Любопытство подстрекает меня, а жгучее слово «хочу» больно проходится по нервам. Я никогда не сдерживала себя и шла на поводу у своих желаний, а теперь вдруг испугалась и остановилась перед тем, чтобы выйти за рамки. Это было не похоже на меня и на него, эта болезненная зависимость друг от друга, которую, похоже, можно излечить только на время и только одним способом. И я не собиралась останавливаться. Как говорится, чтобы узнать, где границы, нужно выйти за них...

Дуглас.

Ушла...
Вот так просто и легко ушла.
Опять...
Она оставляет после себя лишь ароматный шлейф божественного запаха и воспоминания... и ничего более...
Просто ушла, как тогда, как и много раз до этого... лишь один-единственный раз она оставила нечто осязаемое в моей руке...
Вдохнув любимый запах лаванды и бергамота, я закрыл глаза и позволил себе провалиться в воспоминания нашей первой встречи...

Темная, сырая камера, где сами стены, казалось, пропитаны запахом смертельного ужаса. Казалось, что животный страх принимает здесь реальные очертания, злобными тенями скалясь по углам. Где-то под потолком, должно быть, располагалось небольшое окошко, во всяком случае, я явственно ощущал дуновение свежего воздуха, хоть и не мог ничего видеть. Все мое сознание заполняла только боль, дикая боль, ничего, кроме боли.
Я не боялся смерти. Стоит раз умереть - и многое меняется. Я был уверен в своем бессмертии. Разорванные мышцы и обожженная плоть заживали, правда, медленнее, чем простые царапины. И это приводило в суеверный ужас моих мучителей. Сколько длились пытки, я не знал. Часы, долгие часы, дни, должно быть. Последнее, что я помнил, был кусок раскаленного железа, приближающийся к моим глазам. Благо, я потерял сознание еще до того, как палач смог завершить свое страшное дело...
Но, несмотря на все страшные пытки, я все еще был жив. Против всех законов природы, я был жив. Одного этого было достаточно, чтобы стать причиной моей завтрашней казни.
Завтра, на исходе дня, когда солнце опустится к горизонту, меня должны сжечь на костре. На главной площади, под нескончаемый вой глумящейся толпы. Ничтожные люди.
Выход должен быть. Из любой ситуации. И все тело неимоверно болело. И мне не в первой было умирать.
Дверь со скрежетом отворилась, и кто-то вошел.
Неужели это уже за мной?
Но это были не палачи - они, как правило, не носят каблуки и не шуршат многочисленными юбками.
Заинтересовавшись, я повернулся на звук шагов, не обращая внимания на жгучую боль во всем своем теле. Я почувствовал, как вошедшая девушка опустилась рядом со мной на колени так близко, что я мог бы дотронуться до нее рукой, не будь они связаны.
Дверь еще раз скрипнула, и послышались тяжелые шаги и бряцанье оружия, а затем вновь все стихло.
- Кто ты? - хрипло поинтересовался я, жалея, что не могу видеть. Глаза, конечно, восстановятся, но еще очень не скоро.
- Считай, что я твой ангел-хранитель, - ответили мне. Глубокий грудной голос женщины дрогнул.
- Что делает ангел ...в этом дьявольском месте? Или я уже умер... и по ошибке попал в рай...- я даже пытался шутить. Каждый вздох отдавался болью в груди, и мне приходилось делать паузы между словами. И хоть слова давались с трудом, голова работала достаточно ясно.
- Я пришла освободить тебя. Тебя ждет карета, никто не увидит. Деньги могут многое, но не все. Поторопись, - торопливо прошептала женщина, дотрагиваясь до моих израненных рук, словно пытаясь стереть с них следы зверских пыток. Я с трудом сдерживался, чтобы не зашипеть от боли - слишком велико было любопытство.
- У меня больше жизней... чем у кошки... не волнуйся... за меня. Вот ты рискуешь... крошка, кем бы ты ни была... Ты можешь пожалеть... об этом... ведь ты меня... совсем... не... знаешь.
- Я уже никогда ни о чем не пожалею. И о тебе я знаю гораздо больше, чем ты думаешь, - она помогла мне подняться.
У меня в голове вспыхнул еще один миллион вопросов, но я постарался задвинуть свое любопытство куда подальше. Для начала неплохо бы узнать хотя бы ее имя.
- С чего такая забота? - голова кружилась, а во рту появился солоноватый привкус крови, но я не сдавался. Мне было важно узнать правду. - Мне все равно нечем... отблагодарить тебя. Только наживешь себе проблемы.
- У меня свой интерес. Обопрись на меня. Или же, если тебе здесь нравится, то можешь оставаться - я лично не против, - э, нет, я не согласен!
- Я могу идти сам, - я сделал шаг и чуть не упал. Если бы у меня были развязаны руки...
- Ну конечно, - хмыкнула незнакомка, приводя меня в вертикальное положение. Ее руки были теплые, почти горячие и невероятно нежные.
- Как тебя зовут? - спросил я, глядя туда, где, как мне казалось, должно было быть ее лицо.
- Элизабет Мартин, - ответила она, вложив мне в руку что-то холодное на тонкой цепочке...
Я хотел поблагодарить ее, но лишь хмыкнул, не сумев пересилить себя. Слово "спасибо" всегда было ненужной составляющей моего лексикона.
«Женщины - зло. Но без них невозможно», - думал я, впадая в полузабытье, которое пахло лавандой, как руки Элизабет.
Закрытая карета, запряженная резвыми лошадьми, быстро катилась прочь, как можно дальше от этих злополучных мест.

Резко распахнув глаза я уставился невидящим взоров в противоположную стену... Как давно это было, и каким непостижимым кажется сейчас. Рукой я нашарил серебряный медальон в виде ангела, у себя на шее, и ещё раз прокрутил в голове её слова: "...я твой ангел-хранитель"...
Ангел, оставивший после себя лишь маленькое напоминание в виде серебряного медальона... Неприступная женщина-загадка... Ради такой женщины я готов пойти, наверное, на многое... Если ей так хочется видеть этих двух неразлучников счастливыми, что ж пускай так и будет какое-то время....