Я направилась в душ, настроила воду подходящей температуры и быстро скинула свою одежду. Внезапно кое-что вспомнив, я повернулась к зеркалу и приподняла волосы. Увиденное заставило задохнуться от удовольствия. Там, чуть пониже теплого местечка за правым ушком красовался почти идеально круглый красновато-фиолетовый засос. Возможно, немного больший, чем 25-центовик. Краем глаза я заметила, как на моем лице расплылась идиотская усмешка. Я любовно провела пальцами по пятнышку, надеясь, что оно останется на некоторое время.
Все еще усмехаясь, я прошла в душ. Мой разум работал одновременно в ста напрвлениях, и все они касались Эдварда. Ну и дела, мы собираемся остаться дома на весь день. После прошлой ночи у меня не было абсолютно никаких гарантий, что я буду держать руки при себе. Я задрожала от воспоминания, как его пальцы находились внутри меня. Не существовало таких вариантов, в которых я не собиралась бы возвратить ему все то удовольствие, что он подарил мне вчера ночью. Я глубоко вздохнула. У нас, по крайней мере, есть тридцать шесть часов до возвращения его семьи. Спешить ни к чему.
Я вытерлась и направилась к стенному шкафу Эдварда, куда Эллис сложила мои вчерашние покупки. Я залезла в большую сумку, чтобы выбрать, какую одежду надеть, когда моя рука наткнулась на листок бумаги. Я вытащила его.

Привет, Белла – наслаждайся выходными. Я бы начала с черно-розового комплекта. И загляни в гладилку. Возможно, тебе понадобятся более теплые вещи. Эллис

Мой взгляд метнулся к встроенному шкафу из красного дерева. Там лежала черная, застегивающаяся на пуговицы, рубашка, которую Эдвард надевал в клуб вчера вечером. Я взяла ее и поднесла к лицу, делая глубокий вдох. Ух. Я бы купалась в этом запахе, если б это было возможно.
Я испугалась, что если надену ее, не спрашивая разрешения, то Эдвард может решить, что это явная попытка соблазнения. Поэтому я выглянула из-за двери его спальни и, зная, что он услышит, сказала:
- Эдвард? Я могу позаимствовать одну из твоих рубашек с длинным рукавом? Я принесла одни безрукавки.
Он тут же появился на верхней ступеньке лестницы в другом конце холла, но остановился, увидев, что я выглядываю в одном только полотенце. Он опустил взгляд и почесал голову.
- Ммм, конечно, все мое – твое.
- Спасибо. – Я закрыла дверь и улыбнулась. Несколько минут спустя я была одета. На мне был черный лифчик и трусики с ярко-розовой окантовкой и деталями. Трусики не были стрингами, но явно принадлежали к этому семейству, так как ткань сзади прикрывала только половину ягодиц. Сверху я надела черную рубашку Эдварда. Она была слишком большая для меня, и мне пришло закатать рукава почти до середины предплечья. Озираясь, я решала, какой выбрать низ. Шорты, которые я принесла, не выглядели подходящими. Я пооткрывала несколько ящиков Эдварда, прежде чем нашла то, что нужно. Я предполагала, что у него они были, но, с другой стороны, как я могла заметить, на нем ничего не было во вторник. Я достала пару шелковых боксеров и надела их. Чтобы заставить их оставаться на бедрах, мне пришлось обернуть их два раза, но, когда я взглянула на себя в зеркало, то поняла, что это был правильный выбор.
Только сейчас я прониклась к Эллис искренней благодарностью за то, что та настояла на педикюре. Мои ногти на ногах были ярко-красными.

Когда я спускалась вниз, моим вниманием тут же завладел невероятный аромат. Пройдя в кухню, я нашла Эдварда, который стоял у плиты и жарил французские тосты и бекон. Он уже приготовил место для меня на кухонном островке*, поставив стакан апельсинового сока и пиалу с земляникой.
- Пахнет фантастически.
Он улыбнулся мне и его лицо застыло.
- Что? – Спросила я, усаживаясь на высокий стул.
- Выглядишь фантастически, – произнес он, кивая на рубашку, что была на мне. Это замечание было так приятно, что я не смогла сдержать румянца, тут же проступившего на щеках.
С огромным воодушевлением я принялась за завтрак. Эдвард сидел на стуле рядом со мной, полностью зачарованный моим энтузиазмом. Мы болтали ни о чем, пока моя тарелка не опустела, и я не отодвинула ее.
- Боже, все было просто великолепно. – Улыбнулась ему я. – В другой ситуации меня бы вывело из себя, что ты настолько хорош во всем, даже в приготовлении пищи, вкусом которой ты не сможешь насладиться, но она была настолько хороша, что я не чувствую ничего, кроме благодарности.
Он засмеялся вслух и положил грязные тарелки в раковину. Взяв меня за руку, Эдвард помог мне соскользнуть с табурета. Я задрожала.
- Ты замерзла? Я могу разжечь камин.
- Звучит великолепно.
Я уселась в угол кожаного дивана и с восхищением наблюдала, как Эдвард разводит огонь. Вскоре пламя ярко разгорелось, и приятное тепло распространилось по всей комнате. Эдвард расположился в центре дивана, лицом ко мне.
Вместе мы посмотрели два фильма и, затем, он заставил меня пообедать. Эдвард подтопил камин, и мы снова вернулись на диван.
- Я хочу сыграть в игру. – Начала я.
Он улыбнулся мне.
- Окей. Что за игра?
- Игра в вопросы. Мы будем по очереди задавать друг другу вопросы и абсолютно честно на них отвечать.
На мгновение он задумался, затем улыбнулся.
- Окей. Дамы вперед.
- Окей. Что ты имел в виду, когда говорил, что гроза во время охоты придает… кураж?
Эдвард выглядел удивленным вопросом.
- Хм, – на его лицо вернулась кривая усмешка. – Окей. Ну, то, что мы полностью отдаемся инстинкту, когда охотимся, другие утверждают, что все их основные инстинкты активируются во время грозы. Для них характерно проводить время… - он сделал паузу: – после того, как они утоляют свою жажду. Когда ярость погоды объединяется с насилием охоты, это делает их… на некоторое время… более возбужденными, – когда он все объяснил, на его лице появилось облегчение.
Моему разуму потребовалось около минуты, чтобы дойти до значения слов. Но затем… ух.
Звук его голоса пытался помешать мне понять, что его вампирская семья занималась грубым сексом, когда гроза сопровождала их охоту, и это вызвало ноющее ощущение внизу моего живота. Надо не забыть: № 23. На улице во время грозы.
Я тяжело сглотнула.
- Моя очередь?
Единственное, что я смогла, так это кивнуть.
- Окей, почему ты была такой расстроенной вчера днем?
Я знала, что он это спросит.
- Ну, хорошо. Смотри… иногда я чувствую, что существуют две половинки меня. Сторона, которая уверена и во мне, и в нас и полностью понимает твою потребность держаться в рамках. Но есть и часть, более маленькая, которая ничего не может с собой поделать и постоянно видит нежелание в твоих словах, всякий раз, когда ты заставляешь нас остановиться, – Эдвард выглядел так, словно хотел прервать меня, но я быстро проговорила. – Вчера, когда ты сказал, что чувствовал себя грязным и разочарованным из-за того, что случилось, я услышала это так, словно я была грязной и разочаровала тебя. Я понимаю, что это неправильно. И я сожалею, потому что это не было справедливо по отношению к тебе. Я знаю, что мы оба плохо с этим знакомы. У меня просто… тяжелое время… ожидания, – я закусила нижнюю губу.
- О, Белла. Ты ведь знаешь, что я никогда не мог подумать о тебе так, верно? – он протянул руку через спинку дивана и погладил мое плечо.
Я мигнула, сдерживая глупые слезы, и улыбнулась.
- Да, я знаю.
Я быстро вытерла слезу из уголка глаз.
- Окей, моя очередь, – я задумалась на мгновение. Его пальцы вырисовывали маленькие круги на моем плече, и думать становилось труднее.
- Какая твоя любимая вещь в сущности вампира?
Он сжал губы в узкую линию.
- Скорость, – он быстро продолжил. – Какая твоя любимая вещь в сущности человека?
- Боже. Не знаю, могу ли выбрать, что-то одно. Может, еда? – он ухмыльнулся. – Особенно, когда ты кормишь меня чем-то вроде сегодняшнего завтрака. Окей, какая твоя нелюбимая вещь в сущности вампира?
- Не знаю, смогу ли я выбрать что-то одно. Но я должен назвать свой страх случайно причинить тебе боль. Какая твоя нелюбимая вещь в сущности человека?
- Легко. Выглядеть настолько хрупкой, что это пугает тебя.
Мы уставились друг на друга, осознавая сказанное.
- Снова моя очередь, – начала я. – Что ты ждешь больше и меньше всего, когда я буду такой, как ты?
На его лицо вернулась гримаса. Может, он и принял мои будущие изменения, но это не значит, что ему нравилась сама эта идея.
- Больше всего я жду, когда ты станешь непробиваемой, но также я опасаюсь, что ты перестанешь нуждаться во мне.
Я была ошеломлена. Я повторила слова, что он сказал ранее:
- О, Эдвард. Ты ведь знаешь, что я никогда не поступлю так, да?
- Да. В большинстве случаев, – его уязвимость была так заметна. – А что насчет тебя? Что больше и меньше всего ты ждешь после изменения?
- Больше всего я жду, что мы станем равными, и меньше всего, что… ты… я не буду нравиться тебе, когда перестану быть мягкой, теплой и живой, – выдавила я.
- Невозможно. Это сущность того, кого я люблю. И это не изменится, – небольшие круги, которые он выводил на моем плече, превратились в более глубокие поглаживания.
Я снова почувствовала в глазах слезы и мигнула. Окей, время пролить свет на некоторые моменты.
- Назови мне свою эротическую фантазию со мной.
- Это не вопрос, - сказал он, дернув уголком губ.
Я вздохнула.
- Отлично. Какая у тебя есть эротическая фантазия со мной? Лучше?
- Гораздо. Знаешь, ты такая симпатичная, когда злишься, – я закатила глаза. – Хорошо. Есть одна в этой комнате.
Я не знала, что он имел в виду, но это не мешало моему сердцу начать биться быстрее. Я легкомысленно болтнула:
- Две.
- Ты о чем? – прищурился он.
- Ммм, ни о чем. Ты должен… хм… закончить ответ.
Прежде, чем я что-либо поняла, Эдвард взял меня на руки и посадил на пианино так, что мои ноги упирались в клавиши. Сев на скамью, Эдвард начал играть, раздвигая мои ножки так, чтобы ступни не мешали ему это делать.
Мое сердце билось так сильно, что я подумала, что сейчас упаду в обморок. Его лицо было так близко к местечку между моих ног; я точно знала, что он в состоянии почувствовать аромат моего возбуждения. Но я не собиралась давать ему понять, как сильно он на меня влияет.
- Когда мы сможем, Изабелла, я возьму тебя на этом пианино, – произнес он почти шепотом, наблюдая за своими руками, бегающими по клавишам. Я умерла. Я отчетливо захныкала. Неужели, он не понимает, как действует на меня.
- Моя очередь, – его голос сорвался. – Ты сказала "две”. Что это значит?
Я едва могла связать слова в предложение.
- Хм, две. Точно. Хм, – я глубоко вздохнула. Так как я не хотела двигаться, я повернулась на месте. – Поможешь мне слезть?
На секунду на его лице проступило разочарование, но сразу же сменилось любопытством. Я натянула на лицо маску беспечности, взяла его за руку и потянула за собой. Подойдя к коврику перед камином, я усадила его на пол, рядом со мной. Глубоко поцеловав его, я откинулась на коврик, согнув ноги. Я протянула к нему руки, призывая лечь на меня сверху. Эдвард колебался.
- Ты показал мне. Я должна показать тебе. Ну, ты знаешь, во имя науки.
Он закатил глаза. Но затем медленно пристроился между моими ногами до тех пор, пока его тело не оказалось напротив моего. Он все еще держал большую часть своего веса на руках, но не так, чтобы я не могла почувствовать его явную эрекцию. Я прижалась губами к его ушку.
- Когда мы сможем, Эдвард, мы будем заниматься любовью на коврике перед этим камином, – я прикусила мочку его уха, и он зарычал. Этот звук послал волну удовольствия к центру между моих ног. Когда он отодвинулся, его глаза потемнели.
- Моя очередь, – проговорила я. – Тебе нравится, когда я кусаю тебя?
Он закрыл глаза и прислонился своим лбом к моему.
- Очень, – его голос был хриплым. – Тебе нравится чувствовать мои пальцы в себе?
О Боже! Неспроста он спросил это.
Я задохнулась и как эхо повторила его ответ:
– Да, очень.
- Насколько?
- Ммм. Моя очередь. Какая у тебя есть эротическая фантазия со мной, которая, как ты считаешь, является неподобающей для осуществления?
Он поднял голову и распахнул глаза.
- Изабелла…
- Эдвард, ты должен ответить. Таковы правила, – он колебался так долго, что я было решила, что он вовсе не собирается говорить. Я глубоко вздохнула. – Или… Ты… Знаешь, ты мог бы показать мне.
Его рот тут же очутился на моих губах, поглощая их. Он провел языком по моей нижней губе и, когда я открыла рот, погрузил его внутрь. Я задохнулась в неистовстве. Я поняла, что это уже даже не французский поцелуй. О, Боже. Его язык трахал меня. Осознав это, я покрылась испариной. Эдвард отступил, а я застонала.
- Я хочу быть в твоем ротике, Белла, и не только языком.

* островок