Lady Antebellum “When you got a good thing”

Я негромко постучался в дверь, слегка приоткрыл ее, потом просунул голову в проем и спросил:
- Можно, Ольга Владимировна? Охранник передал мне, что вы меня вызывали.
- Входи, Марина, я жду тебя. – она махнула мне рукой и снова заговорила в трубку: - Получили факс? Все два листа прошли? Отлично. Спасибо вам большое. Я жду ответа. Всего доброго.
Положив трубку телефона, она весело взглянула на меня:
- Доброе утро, Марина.
- Здравствуйте. – я присел на предложенный стул. – Что-то случилось? Меня охранник прямо у дверей словил и сразу к вам направил. – я взглянул на часы. – У меня скоро урок начнется.
- Марина, ты не представляешь, что произошло сегодня утром. – она вернулась за директорский стол и взяла в руки листок. – Мы получили факс из Америки с официальным извинением.
- Так быстро? – встрепенулся я. – То есть, в смысле?
- От директора школы, в которой ты проходила стажировку, пришло письмо с объяснением. – она выдохнула. Было видно, что директриса была на эмоциях. – Оказывается, у них там случился какой-то сбой в программе, и из-за этого результат твоего теста вышел ошибочным.
- Да что вы такое говорите? – произнес я, изобразив самое искреннее удивление, на какое только был способен.
- «…Марина Ларина, вы блестяще справились с тестированием и показали лучший результат в классе. Мы приносим свои искренние извинения за причиненные неудобства и будем рады снова видеть Вас в числе учеников нашей школы…». - торжественно прочитала она. – Это перевод части текста, а вот оригинал факса. – вынув из Марининой папки «Дело» другой лист, она подала его мне. – Уверена, ты без труда все поймешь.
- Спасибо, – я дрожащими руками взял бесценное письмо и начал читать.
Сколько нервов и сил было потрачено на то, чтобы добиться справедливости и доказать всем, что моя Марина отнюдь не фальшивая, а искренняя и настоящая, удивительная и неповторимая, самая лучшая. Моя умница.
– Каковы теперь наши действия?
- Я только что продублировала письмо в районный департамент, где ты проходила переаттестацию.
Ольга Владимировна налила себе воды в стакан. Чувствовалось, что она нервничала. Какое уж там спокойствие! Я и сам-то разволновался, теперь, когда все почти было кончено.
– На завтра назначена встреча у нас в школе, чтобы представить результат теперь уже твоей переаттестации. Я не сомневаюсь, что ты справилась, а это письмо только подтверждает мои догадки. Так что, нам остается только ждать, но не думаю, что вопрос твоего возвращения в Америку займет много времени,– она развела руками. – Ты ведь планируешь уехать туда снова?
- вы еще спрашиваете! – ввоскликнул я, и аж подпрыгнул на стуле от нетерпения. – А можно мне тоже стакан воды?
- Конечно, - директриса подала мне графин и чистый стакан.
- Спасибо, – я залпом выпил стакан и налил себе еще. – Я люблю Вашу школу, и мне нравится здесь учиться, но я собираюсь, собиралась по крайне мере учиться в Америке и дальше. – Быстро затараторил я, планируя будущее Марины. Хотя, чего там планировать, безусловно, все именно так и было бы, не вмешайся в ход событий Джордан.
– Меня ждут в Штатах дела, друзья и… В общем, очень ждут.
- Ты вольна поступать так, как считаешь нужным, Марина. – она понимающе кивнула головой. – Знай, мы тобой очень гордимся, ведь ты дважды подтвердила свое право учиться в Америке. Такое в нашей школе происходит впервые за последние двадцать лет, ведь мы уже не первый год отправляем своих учеников на стажировку заграницу. – сказала Ольга Владимировна и лукаво взглянула на меня. – Видимо ты не совсем обычная девушка у нас, раз на твою долю выпали испытания, с которыми ты отлично справилась.
- Спасибо вам большое за эти слова. – я поставил пустой стакан на стол.
– Мне важно было это услышать. Может, вы и правы насчет необычности, но для меня самое главное – это знать, что Ма… Я никого не подвела.
- Полина Ивановна еще зачитает тебе благодарственную речь, не сомневайся. – директриса улыбнулась. – Ладно, не буду тебя больше задерживать, беги на урок. Нет, можешь оставить себе, это копия. – она замахала руками, когда я попытался вернуть ей листок.
– Покажешь родителям. Я им еще позвоню вечером.
- Спасибо. – еще раз поблагодарил я и, поднявшись со стула, направился к двери.
- Марина! – окликнула меня директриса. – А ты чего это до сих пор не переобулась? Неужели собираешься полдня в школе в унтах просидеть? Или не успела еще, так спешила ко мне в кабинет?
- Эм… - я смутился, кинув взгляд на унты. – Не успела, конечно, сейчас переобуюсь. - и с этими словами я поспешил слинять из кабинета директора.
Сказать по правде, выбираться из теплых унт совсем не хотелось, но чтобы не привлекать к Марине и без того повышенное внимание, нужно было все-таки сменить их на кроссовки.

Забавно было вспоминать, как я сегодня собирался в школу. Проснувшись, я сразу же подскочил к окну и пригорюнился, взглянув на градусник, который показывал минусовую температуру.
Да уж, погодка не радовал,а определенно, и перспектива топать по заснеженным улицам меня, мягко говоря, напрягала, но за завтраком мамуля сразу же пресекла все мои робкие попытки остаться дома.
- С каких это пор занятия в школе отменяют при -5°С, Маришек? – задорно спросила она, подливая горячего чаю мне в кружку. – Заканчивай завтракать и беги собираться.
- Жаль, что отца нет дома, а то бы подвез меня. – мечтательно проговорил я, хватаясь за очередной бутерброд.
- У папы свои дела могли быть запланированы на утро, если бы он в Питер не улетел. Я тебе удивляюсь, ребенок. – она внимательно посмотрела на меня. – Ты вроде бы холодов никогда не боялась. С чего это вдруг?
- После Лос-Анджелесского солнца как-то непривычно возвращаться в суровый Московский климат. – ответил я в первую очередь за себя.
- Тебя словно подменили в последнее время, но вот в чем именно разница, я никак не соображу. – задумалась мамуля, а мне вмиг стало жарко от ее слов. Я и забыл, какая она проницательная.
- Да брось, мам, тебе кажется все. – как можно небрежнее ответил я, поднимаясь из-за стола. – Я на занятия опаздываю. Спасибо за завтрак. – и метнулся в свою комнату. Жаль, что нельзя телепортироваться в Москву вместе со своей тачкой, тогда бы не пришлось просить подвезти меня в школу.
Добрых полчаса я старательно одевался в самые теплые вещи, что нашел в шкафу у Марины, но все равно замерз, пока быстрым шагом направлялся к заветному зданию. Возле школы я заприметил Карину, которая курила в компании еще нескольких девочек. Похоже, собрала вокруг себя группу поддержки. Все одно и то же, что в России, что в Америке, никакой разницы.
Я поспешил пройти мимо, пока она не перехватила меня. Хотя вряд ли девушка набрала нужную сумму для покупки автографа. Что там задумала Марина, из письма я так и не понял. Единственное, что она просила, не брать сегодня автограф в школу, а предоставить ей возможность самой проучить экс-подругу. Я не возражал. Пусть поступает так, как считает нужным.

Признаться честно, я в некоторой степени, боялся ее реакции на мое письмо, но и поделать ничего не мог со своими чувствами, которые и выплеснул на строчки послания. Как она могла лгать мне? Проявить такое безразличие при расставании, что у меня до сих пор в голове не укладывалось все, что она наговорила тогда. Я не сдержался и отплатил той же монетой, хотя угрызения совести начали мучить сразу, как только я проснулся в собственном теле и наткнулся на ее записку. Как разительно отличалось первое письмо Марины от моего. Точно так же, как и сегодняшнее, что я обнаружил поутру в блокноте вместе с двумя листами, что оставил ей: письмом и автографом.
Марина же снова набросала текст раза в два больше, а я зачитался и забыл о времени, пока мамуля не заглянула в комнату. Я быстренько запрятал все под одеяло и притворился, что проспал, но как только она скрылась за дверью, снова и снова перечитал заветное письмо от любимой девушки.
Никаких упреков или обвинений в записке я не нашел, казалось, Марина с таким воодушевлением описала свой предыдущий день, в подробностях пересказав разговор с Кариной. Но вот о Димке ни разу не упомянула. Он больше не приставал? Хорошо, если так, иначе Марина просто обязана была оповестить меня.
В конце письма она как всегда пожелала удачи и просила беречь себя, высказала надежду, что со дня на день получит сертификат, подтверждающий успешно пройденную переаттестацию, тем самым намекая на свое скорое возвращение в Америку, а также робко предположила, что вся эта подстава с ее тестом, наконец, благополучно завершится.
“Конечно, тебе ведь невдомек, милая моя, что все уже разрешилось. Ладно, потерпи еще немного и сама все узнаешь, звонить или сообщать я не буду. И не надейся таким образом вызвать меня на контакт, honey. – заправляя постель, размышлял я. – Я обижен на тебя! А если без шуток, мне нужны объяснения с вашей стороны, мисс Ларина, всего того, что произошло, и пока я их не получу, не думаю, что у нас получится продуктивный диалог. – посмотрев на результат своей работы, я остался более-менее доволен. – Только не тяни долго, моя Марина, пожалуйста… Я так скучаю… Возвращайся ко мне скорее…”

Пока я направлялся в класс, еще раз перечитал факс и возликовал от того, что препятствия, возникшие между мной и Мариной, рушились, как карточный домик из предательства, лжи и обмана. Теперь все будет хорошо. Наши отношения подверглись испытанию, но мы сумеем восстановить все, ведь оба искренне этого хотим.
- Простите за опоздание. Можно? – я постучался и вошел в класс, когда урок уже начался.
- Входи, Марина. – приветливо улыбнулся мне Дмитрий Анатольевич. – Я осведомлен о том, что тебя так задержало и очень рад за тебя.
- Спасибо, – я продолжил раздавать слова благодарности, понимая, что сегодня это не последний человек, который искренне порадуется за мою Марину. В отличие от Карины, буравившей меня взглядом, и Димки, исподлобья смотрящего мне вслед.
- Итак, вернемся к «Евгению Онегину». – вновь обратил внимание на себя учитель. – К сегодняшнему дню вы должны были выучить наизусть письмо Татьяны к Онегину. Парни могут расслабиться, я их пока не спрашиваю, они свое письмо к Татьяне мне будут сдавать на следующей неделе, а вот девушек милости прошу к доске. – и он открыл журнал. – Кто-нибудь желает высказаться первой или мне по списку спрашивать?
Все ученицы разом притихли, включая и меня. Какое там письмо? У меня сейчас на уме было только одно письмо, то самое, что жгло мне руку. Так не терпелось показать его родителям Марины. Да к тому же, я все равно ничего не готовил, кроме сценария нового фильма, но вряд ли Дмитрий Анатольевич зачтет мне его прочтение в качестве отрывка из «Евгения Онегина».
- А пусть Ларина и прочтет. – подала голос Карина и зло посмотрела на меня. – Кому, как не ей, вещать перед нами о неразделенной любви. – она рассмеялась, видимо очень довольная своей шуткой, только никто из одноклассников ее не поддержал. Дмитрий Анатольевич тоже молчал, похоже, он слегка опешил. А я вот, наоборот, просто закипал от эмоций, чувствуя, что вот-вот взорвусь.
- Карина, а может быть, ты начнешь? – спросил ее учитель, пытаясь сгладить неловкую ситуацию.
- Простите, Дмитрий Анатольевич, – лениво ответила она, стрельнув глазами на учителя. – Но я не готовилась к сегодняшнему уроку, у меня были дела поважнее.
- Какие, если не секрет? По клубам шаталась в поисках продюсера, который сделает из тебя звезду? – подколола ее Оля, сидевшая рядом со мной.
- Заткнись, – зашипела на нее Маринина экс-подруга, – я заучивала монолог из «Ромео и Джульетты» для первого тура во ВГИК. В отличие от тебя, простой смертной, я собираюсь стать актрисой.
- Кем? – тут я не выдержал и рассмеялся, откинувшись на стуле. – Ты хочешь, чтобы кинематограф загнулся и канул в лета из-за того, что ты решила явить миру себя?
- Ты так рассуждаешь, будто бы знаешь о кино все? – язвительно проговорила Карина и нервным жестом расплела волосы, стянутые в хвост.
- Да уж побольше твоего, милочка, – ответил я. – Не лезь туда, где тебя не ждут, лучше не позорься. – Так хотелось отомстить ей за то, что оскорбила Марину.
– И кстати, если ты еще не в курсе, немое черно-белое кино осталось в прошлом веке, так что тебе ловить нечего, – услышав эти слова, класс разразился от смеха.
Дмитрий Анатольевич по-прежнему молчал, а я продолжил добивать Карину, мысленно уверяя себя, что делаю это ради Марины. Кто, как не я, защитит ее сейчас?
– С твоими внешними данными и невероятным актерским мастерством ты распугаешь всех, начиная от режиссера и кончая твоим незадачливым партнером, которому выпадет участь сниматься с тобой. Да он из кадра сбежит или тебя выпихнет, – я заметил, как преподаватель с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться.
- Марина, перестань, ты разве не видишь, что Карина вот-вот разревется? – пробасил Димка.
- Не надо меня защищать! – всхлипнула она. – Я не плачу, понял? Я… я… - И тут она вскочила со своего места и выбежала вон из класса, громко хлопнув дверью.
- Эффектно удалилась, – закончил я и удовлетворенно сложил руки на груди. – А ты чего ждешь, Ромео? – обратился я к Димке. – Беги, утешай свою Джульетту! Она, наверняка, уже на балконе стоит, затмевает луну соседством.
Класс просто полег на парты от моих слов, даже учитель весело рассмеялся.
- Можно выйти, Дмитрий Анатольевич? – отпросился Димка и выскочил из класса.
- Иди, Дима, – вслед ему ответил преподаватель. – Ладно, спектакль окончен. Занавес.
Он снова стал серьезным.
– Посмеялись, и будет, вернемся к нашей Марине Лариной, ой, то есть к Татьяне, конечно, – он поднялся из-за стола и направился ко мне, прихватив папку со стола.
– Марина, ты великолепно выступила сегодня, поэтому тебя я спрашивать не буду, но у меня есть для тебя другое задание, вернее просьба, – он положил папку на мою парту и приоткрыл ее. – Подготовишь доклад к следующему уроку?
- Дмитрий Анатольевич, но ведь это же…? – я листал программку и фотографии. – Мы пойдем на это шоу? – я посмотрел на учителя глазами, в которых, наверное, отражалось северное сияние.
- Именно. Билеты уже куплены, и раз уж выяснилось, что оратор из тебя превосходный, то именно ты и подогреешь интерес учеников, поведав нам, что представляет собой данное шоу.
- Без проблем, более того, скажу вам, что вы обратились по адресу, – согласно закивал я головой. – У меня была возможность увидеть это шоу в Америке, так что вы получите информацию из первых уст.
- Прекрасно! – Дмитрий Анатольевич вернулся к своему столу и приступил к проверке домашнего задания.

***

- Маринка, ты просто кадр! Такое выдала! – Оля задорно рассмеялась и натянула куртку.
- Будет знать, как цеплять меня, – натянув унты, я тоже снял с вешалки пуховик, затем натянул шерстяные варежки. Макс что-то говорил вчера про варежку, пока мы ожидали окончания разговора перед кабинетом директора? Я вконец запутался в особенностях великого и могучего русского языка.
- Она это так просто не оставит, так и знай, – Томик вышла из раздевалки вслед за нами.
- Я ее не боюсь, ничего плохого она мне не сделает, – я открыл дверь на улицу и вдохнул Московский морозный воздух. – И ее парень тоже.
- Ты так легко говоришь о Димке, а ведь когда-то он тебе нравился. – Заметила Оля.
- Это было давно и неправда, – заключил я, спускаясь вместе с девчонками по лестнице. – В моей жизни многое изменилось с тех пор, как мы расстались с Димкой.
- У тебя парень появился, Марин? – Тамара обошла меня и теперь смотрела прямо в глаза. – Кто он? Американец?
- Да.
- Красивый? Фото есть?
- Красивый, – промурлыкал я. А что? Могу я позволить себе считать себя красивым? Могу. Марине я нравлюсь, ну и еще нескольким сотням, а может, тысячам поклонниц. Да, мистер Лотнер, скромность не ваш конек. Ну и ладно, у меня сегодня нет повода грустить.
– Фото нет.
- На кого хоть похож? – не отступались девчонки. – Опиши!
- Ну, он высокий, темноволосый, с карими глазами… - Начал я.
- Марин, таких парней миллионы! – фыркнула Оля. – Тоже мне, нарисовала портрет.
- Он такой один! – вспылил я, поняв, что реально бред сморозил. – Он похож на одного из актеров.
- Вот это уже ближе к телу. – подначила меня Тамара. – На кого именно?
- Эм… На Тейлора…
- Лотнера? – закончила за меня Оля. – Ты шутишь?
- Нет, внешнее сходство просто невероятное, – я убедительно кивнул.
- Марина! Я завидую тебе белой завистью! – подружка поправила сумку. – Такой сладкий мальчик.
–Она мечтательно закатила глаза.
– Жаль, что не сам Тейлор, конечно. Мне кажется, ты бы ему понравилась.
- Мне тоже так кажется, – я не смог сдержать улыбки.
- Да, Димка и рядом не валялся… - Подвела итог услышанному Тамара. – У тебя роман в самом разгаре, да?
- Не совсем, я ведь бросила его по собственной дурости и смоталась в Москву.
- Как бросила? – в один голос воскликнули девчонки. – Красивого, влюбленного в тебя американца? Ты с луны свалилась что ли?
- Может, и свалилась, только мы не вместе сейчас.
- Бедная ты наша, – Оля утешительно погладила меня по плечу. – Столько всего на тебя навалилось в последнее время. И что? Он обижен теперь?
- Думаю, да, – я загрустил, представив себя на месте Марины не только в прямом, но и в переносном смысле. – Мы больше не общались, и я не знаю, захочет ли он снова видеть меня, разговаривать со мной, простит ли…
Я врал, конечно. Безусловно, я приму Марину обратно с распростертыми объятиями, но говорить это ее подружкам, значит, подставлять себя, а это в мои планы не входило. Раз я в данный момент – она, то и рассуждать должен, как она.
- Не расстраивайся, Марин. – Тома уверенно качнула головой. – Если любит, обязательно простит. Ты ведь не со зла так с ним поступила. Все будет хорошо.
- В противном случае, вернешься в Лос-Анджелес, разыщи самого Тейлора Лотнера. И ничего не бойся. Не этого ли ты всегда хотела? – подхватила настрой подруги Ольга.
– Его имя у тебя через слово вылетало, этот парень всегда в твоих мыслях был. А вдруг, это судьба?
- Спасибо за совет, девушки, – заулыбался я, в который раз услышав, как давно Марина жаждала встречи со мной. – Обязательно им воспользуюсь.
Мы с девчонками поочередно ударили по рукам, и вполне довольные друг другом, вышли со школьного двора. Тома огляделась в поисках машины, на которой должны были заехать за ней, и вдруг проголосила:
- Марин, это не за тобой там приехали?
- По-моему, за мной, – я повернул голову и увидел уже знакомую машину с символикой телеканала «Россия-24». – До завтра, девчонки, – и поспешил к автомобилю.
Ура! Мое желание пусть и наполовину, но сбылось! Теперь не надо возвращаться домой пешком. Какой классный отец у моей девушки!
- Привет, ребенок, – улыбнулся он мне, когда я залез на переднее сиденье. – Я не опоздал?
- Привет, ты как раз вовремя, - я полез в сумку Марины. – Можешь поздравить меня, – и протянул ему письмо. – Там написано, что…
- Я умею читать по-английски, – отец внимательно изучал копию факса. - Да они вконец очумели там в своей Америке! Так подставлять человека, а потом все списать на сбой в программе!
- Пап, не сердись, все ведь выяснилось, – попытался я успокоить его, прекрасно понимая, что он сейчас будет рвать и метать. – Они все исправят, и я снова улечу. На этот раз никто не посмеет вернуть меня обратно в Россию без борьбы.
- У меня просто в голове не укладывается все произошедшее.
Он стиснул листок.
- У меня тоже, поверь, но обратно уже ничего не вернуть, – я откинулся на сидении, расстегнул куртку и стащил головной убор вместе с варежками, которые забросил на заднее сидение. В машине было тепло. – Главное, теперь мы знаем правду.
- Я горжусь тобой! Марина, ты не только самая лучшая ученица, но и достойно держишься в данной ситуации, а ведь имеешь полное право обижаться, – он раскрыл объятия. – Обнимемся, ребенок?
- Чего уж там, давай обнимемся, – я позволил ему стиснуть меня в медвежьих ручищах. – Поедем домой, надо еще маме рассказать.
- Мне нужно заскочить в телецентр. Составишь компанию?
- Поехали, – я кивнул.

Hate and Love - Jack Savoretti feat. Sienna Miller

Машина летела по унылым слякотным улицам Москвы, и мне казалось, будто бы весь город погрузился в зимнюю спячку, так нерадостно выглядели прохожие, переходящие дорогу на перекрестках, запорошенные здания, потерявшие последнюю листву деревья.
Так периодически заметало снегом и мою душу, истосковавшуюся вдали от любимой девушки. Что Москва, что Лос-Анджелес словно символизировали сейчас наши с Мариной отношения. Она - такая далекая, живущая в стране, укрытой зимой, но, тем не менее, краше весны и теплее лета. Желанней всех на свете.
А я, оставленный на берегу океана, гоняющего прибрежные волны, брошенный ею, но не забытый, обиженный на нее, но безумно любящий и ждущий ее обратно.
Отец попутно решал вопросы, связанные с работой, поэтому висел на телефоне, разумеется, включив громкую связь, а я нацепил наушники, продолжая смотреть в окно и вспоминать…

- Солнышко, я дома, – прижав мобильник ухом к плечу, я пытался поговорить с Мариной. Тогда как Макена, повиснув у меня на шее, требовала всяческого к себе внимания. – Доехал без приключений, все хорошо, не волнуйся.
- Марине звонишь? – проявляла любопытство сестренка. – Не успели расстаться и уже на телефоне, Тейлор, я соскучилась. – она поцеловала меня в щеку. – Передавай от меня привет!
- Уймись, Макена! – я, наконец, переключился на сестру и, чмокнув ее в макушку, слегка отодвинул от себя. – Чего это на тебя нашло? Сестринская ревность проснулась? Разогрей чего-нибудь поесть и дай мне закончить разговор.
Я подтолкнул ее в сторону кухни и снова замурлыкал в трубку: – Тебе привет от сестры.
Сестренка показала мне язык и упорхнула на кухню.
“Девчонок хлебом не корми – дай о ком-нибудь позаботиться”. –
С улыбкой подумал я, глядя ей вслед.
- Милый, ей тоже передавай, – прошептала в трубку Марина. – Прости, что так тихо говорю, Валя спит уже, а я ждала звонка от тебя.
- Давай тоже ложись, завтра рано вставать в школу, – настоятельно произнес я.
- Не напоминай, Тей, – засопела моя девушка. – Ты получил наши фотографии?
- Все до единой mms пришли друг за дружкой, – весело отрапортовал я.
- Отлично, - чувствовалось, что Марина улыбается сейчас. – Тейлор, это самый лучший сюрприз, который я когда-либо получала.
- Я ничего особенного не сделал, милая.
- Я знаю, что говорю, и не спорь, пожалуйста.
- Не буду, – согласился я. Мне нравилось иногда уступать ей, демонстрируя тем самым свою покорность.
- Ты приедешь завтра?
- Еще не знаю, honey, надо созвониться с Джимом, – я развалился на диване, притянув одну из кружевных подушек, которыми мама обожала декорировать всю мебель в доме. – Я позвоню тебе, договорились?
- Конечно, буду ждать, – ее тихий голосок ласкал своим теплом даже на расстоянии. Я и не осознавал, пока не позвонил, что уже успел соскучиться. – Мне очень тебя не хватает, любимый.
- Все взаимно, родная, ты ведь знаешь, – я закрыл глаза, ощущая усталость от перенапряжения. Давно я не рулил столько часов кряду.
- Люблю тебя…
- Скажи мне это еще раз, пожалуйста.
- Я очень сильно люблю тебя, – Марина послала бесчисленное количество воздушных поцелуев, я услышал и уловил каждый.
- Ты избалуешь меня вниманием, – удовлетворенно хмыкнул я, не имея ни малейшего желания прерывать общение, но взглянув на часы, которые неумолимо приближались к одиннадцати, я нехотя продолжил: - Поздно уже. Засыпай, Марина моя. Я тоже тебя люблю, как никогда не любил ни одну девушку.
- Самая лучшая колыбельная, которую я когда-либо слышала, – сладко проговорила моя девушка.
- Безмятежных снов.
- Спокойной ночи, Тейлор, береги себя, пожалуйста.
Мы одновременно отключились.

А дальше все завертелось, как в ускоренной съемке, стоило мне только набрать Джима. Сестренка расхныкалась, что снова оставляю ее одну, Марина, наверняка уже спала, так что прочтет мое сообщение не раньше завтрашнего утра, мама просила беречь себя в поездке.
Я улетел в Ванкувер с тяжелым сердцем, хотя и предположить тогда не мог, что меня ожидает по возвращении.
В течение трех дней меня в каком-то смысле буквально рвали на части: переговоры, чтение сценария с партнерами по будущему фильму, пробы на камеру и люди - множество влиятельных и нужных людей.
Накануне отлета я вернулся в номер далеко за полночь, у меня было несколько часов на сон, впереди ждал еще один день и, наконец-то, обратный вылет в Лос-Анджелес. Голова раскалывалась от боли, но, не смотря на ужасную усталость, спать не очень хотелось.
Я принял душ, не спеша, смывая обжигающей водой остатки трудного дня и приводя свои мысли в порядок.
выйдя из ванной, я босиком протопал до кровати, на ходу вытирая волосы махровым полотенцем. Вода тяжелыми каплями стекала по разгоряченному телу, впитывалась в полотенце, которое было обмотано вокруг бедер.
Привычка, выработанная с детства: вылетать из душа мокрым и вытираться уже в комнате, оставляя мокрые следы на полу и намачивая простыни на кровати.

…Марина смеялась и пыталась хоть немного вытереть меня своим полотенцем, в которое я укутал ее, когда нес из ванной в свою комнату. В ту самую ночь, нашу первую ночь в моем доме. Я же отфыркивался и дурачился, забрызгивая все вокруг и собирая поцелуями мокрые бисерины с ее личика.…
С самых первых дней нашего необычного знакомства я узнал достаточно много о Марине, также как и она обо мне. Но в тоже время нам было абсолютно неизвестно о привычках и пристрастиях друг друга, пока мы не признались в своих чувствах и не начали встречаться по-настоящему. Поэтому было вполне естественным, что рядом со своей девушкой я чувствовал себя самим собой.
До чего же приятно было вспоминать, как залилась румянцем Марина, впервые увидев меня в таком облачении, после того, как я наплескался в душе пансиона, куда влез к ней, чтобы объясниться.
Она старательно обрабатывала мои порезы, боялась поднять на меня глаза, в то время как я наблюдал за ее смущением и желанием позаботиться обо мне. Правда, время от времени я вздрагивал и морщился, когда едкая жидкость вспенивалась на царапинах и ссадинах.
Не хило я покалечился, пока карабкался на четвертый этаж!
Марина тут же принималась утешать, легонько дуя на вскрытые ранки и нашептывая нежности, которые залечивали мои душевные раны, что разбередились за все дни, в течение которых я ухаживал, добивался ее внимания, терялся в неведении и томился в ожидании.
Она не спешила, а я наоборот уже весь горел желанием, мечтал зацеловать ее, прижать к себе и не отпускать до утра… Я боролся сам с собой, но инстинкты постепенно брали верх над неуверенностью. Я хотел эту девушку каждой клеточкой своего тела, я любил ее всей душой, которая возликовала, когда Марина ответила взаимностью… Доверилась мне…
Одна из самых значимых ночей в моей жизни, бесценные мгновения зарождения нашей с Мариной любви… Сколько бы времени ни прошло, момент, когда она стала моей, никогда не сотрется из памяти.
Как и все последующие ночи, наполненные не меньшей нежностью и любовью…

Самое бы время поговорить с любимой девушкой, которая, по-видимому, спит крепким сном. Я боролся с желанием позвонить Марине.
За окном Ванкувера шел настоящий ливень, бьющий в окно тяжелыми каплями. Погодка та еще! Только бы не разразился ураган, а то еще рейс задержат, а мне безумно хотелось домой.
Растворив в воде шипучую таблетку аспирина, что откопал в аптечке, которую мама всегда просила возить с собой, я решил позвонить Роберту, который обитал в это время где-то в районе Лондона. Раз уж он сам просил выйти на связь, то ничего страшного не случится, если я его разбужу.
Не прошло и двух минут, как длинные гудки сменились хриплым голосом Паттинсона:
- Да?
- Спишь?
- Кто? Я? вампиры никогда не спят, забыл что ли, Лотнер? – похоже, Роб окончательно проснулся или тоже мучился бессонницей.
- Здорово, вампир-полуночник, прости, если разбудил, – рассмеялся я в трубку. – Ты поговорить хотел? Надеюсь, не собираешься увертываться от промо-тура накануне отлета?
- А ты? – задал он встречный вопрос.
- Вроде бы нет. Все в силе, – я пожал плечами. – У тебя что-то случилось, Роб?
- Да не то, чтобы случилось, посоветоваться хотел с тобой. – Паттинсон подавил зевок, и через секунду я услышал, как он прикуривает сигарету. – Ты где, кстати? Как сам?
- Все в полном порядке. Я в Ванкувере.
- Что там забыл? А может, кого-то? – усмехнулся друг.
- Новый проект намечается.
О Марине я решил пока умолчать, потом при встрече расскажу, иначе Паттинсон полночи не отстанет, выведывая подробности.
- О, поздравляю, наш волчонок отправляется в свободное плавание.
- Как и все. - не остался в долгу я.
- Порой страшно становится, как подумаешь, что еще год и все. Сага создавала чувство защищенности, что ли. После фильма на стороне всегда было куда вернуться.
- Пора уже переставать прикрываться Сагой, Роб, и идти дальше, – я вертел в руках стакан с растворенной таблеткой, все еще не решаясь выпить лекарство. Всегда терпеть не мог эту гадость, надеясь до последнего, что само по себе все пройдет.
- С твоего позволения я пока только в другую комнату уйду, ок? Боюсь разбудить Кристен.
- Как у вас дела? – я слышал, как он прихлопнул за собой дверь.
- Как у всех, то хорошо, то не очень. – Паттинсон затянулся сигаретой.
- Ты поэтому оборвал мой сотовый? Проблемы возникли? – догадался я, ставя стакан на прикроватную тумбочку.
- Лотнер, ты хорошо знаешь Крис, я бы даже сказал словами Эдварда: у вас с ней существует связь, которой я объяснить не в силах. Она ведь многим с тобой делится, я знаю, что ты один из самых близких ее друзей.
- К чему ты это излагаешь, Роб?
- Она изменилась в последнее время, но вот в чем именно, я никак понять не могу,– устало вздохнул на том конце провода Роберт.
- Роб, послушай, что я тебе скажу, мы с Кристен, в отличие от тебя, практически с самых пеленок варимся в киношном мире, а там, как тебе известно, все всегда по-взрослому, и не важно, сколько тебе лет. Крис с детства привыкла отстаивать свою точку зрения и добиваться желаемой цели, она упорно работала изо дня в день, от фильма к фильму, она всей душой прикипела к делу, которым занимается и по сей день.
- Я знаю это, она рассказывала мне о себе.
- «Сумерки» в какой-то степени изменили нас всех, на съемочной площадке мы все познакомились, сдружились, мечтали о том, как же будет классно, если все, что мы делаем, найдет своего зрителя. Мы снимались порой и по ночам, не смотря на дожди или сотни кричащих людей, томящихся за ограждениями, уставали безумно, но радовались, как дети, когда с выходом очередной серии Саги поклонники становились только сплоченней, вселяя в нас уверенность и желание делать что-то дальше, завершить когда-то начатое дело, закончить историю.
- А ты к чему мне это изложил, Лотнер? – хмыкнул мой друг.
- Мне кажется, что у Кристен сейчас непростой период, и ты должен поддержать ее. – Затылок ломило от нестерпимой боли, сказывались бессонные ночи и чертовски дурное настроение, хотя и непонятно, с чего вдруг возникшее. – Вспомни, как она изначально была рядом с тобой, помогая пережить безумный ажиотаж вокруг и внезапную популярность. Но не забывай, что она и сама находится под прицелом объективов.
- Это-то меня и пугает, – заметил Роб. – Она не стремится поведать о нас и меня всячески сдерживает, но эти чертовы папарацци с каждым днем все назойливее и назойливее становятся, буквально проходу не дают. Я боюсь, что ее однажды просто-напросто загонят в угол… Я боюсь, как бы она не сломалась.
- Надо пережить это, все наладится, – я посмотрел в окно и внезапно поежился, как от холода. Хм… странно, в отеле было тепло, но душу и тело буквально холодило изнутри.
- Да еще и эти съемки «Белоснежки», – продолжал изливать душу Паттинсон. – Скорей бы они закончились уже, я вижу, как устала моя девушка, она истощена не только физически, но и морально.
- Просто будь рядом с ней, – я накинул полотенце, которым вытирал голову, на плечи.
- Мне страшно оставлять ее одну, но надо собираться в промо. Может, откосить?
- Только попробуй!
- Кристен расплакалась вчера, когда я созванивался со своим агентом и уточнял время вылета в Лос-Анджелес, – проговорил Роб, прикуривая вторую сигарету. – Мы почти повздорили на этой почве, она умоляла не бросать ее, а я старался, как мог, успокоить и убедить, что не навек ведь расстаемся.
- Так вы в соре сейчас? – спросил я, потирая шею и мечтая, наконец, опустить голову на подушку, чтобы поскорее уснуть.
- Хм… сейчас уже нет, – смущенно засопел в трубку Паттинсон. – Эта девчонка выжала из меня все соки, прикинь!
- Эм… давай без подробностей, – попросил я, чувствуя, как уши загорелись от слов Роба.
- Постараюсь без них, – согласился он и продолжил: - Сегодня, когда я приехал за ней на съемочную площадку, то застукал в ее трейлере режиссера. Они о чем-то говорили, но стоило мне войти, замолчали, как по команде, и этот Руперт поспешил оставить нас, бросив мне приветствие на ходу.
- И что?
- Крис весь вечер была сама не своя, заводилась с пол-оборота, дулась на меня ни за что, пару раз порывалась выйти из машины, прося меня остановиться.
- Не похоже на нее, – я и сам был удивлен. – Мы точно об одной и той же девушке говорим?
- Её сотовый периодически пиликал, но она сбрасывала звонки, а по приезде в наш съемный дом, заперлась в ванной, сказав, что хочет принять душ и побыть в одиночестве, но я-то знаю, что она с кем-то говорила по телефону, до меня доносились отголоски фраз, хотя вода была включена на полную мощь.
- Роб, не накручивай себя, – попытался я успокоить друга. – Мало ли какие проблемы на съемках, может, этот режиссер давит на нее, требует чего-то или, еще хуже, склоняет…
- В смысле? – прервал меня Паттинсон.
- Да во всех!
Боль и не думала утихать, и теперь распространилась, давя на виски. Неужели придется принимать этот чертов аспирин?
- Кто знает, что у него на уме, возможно, ему не нравится то, как она играет в той или иной сцене, а может, они вообще не сошлись характерами. Ты ведь знаешь, что Кристен миллион раз подумает, прежде чем что-то сделает, но никогда не жалеет о содеянном.
- Я знаю, - согласился Роб.
- Паттинсон, ты старше ее и поэтому несешь ответственность за вас обоих, – я старался свести разговор, чувствуя, что еще немного и просто вырублюсь на ходу. Не думал, что наш ночной созвон затянется на долгих полчаса. – Не руби с плеча и не позволяй ей наделать ошибок, из-за которых потом будете страдать вы оба, а так как вы являетесь моими друзьями, то и я буду переживать и разрываться.
- Знаешь, она просила об этом же, когда выскочила из душа и набросилась на меня со всей страстью, моля не оставлять ее, чтобы ни случилось, и всегда помнить, что ей никто, кроме меня не нужен. Сам понимаешь, что после таких слов я ее долго не оставлял… - он снова замолчал в трубку, выдерживая паузу.
Я смутился и покачал больной головой.
– Уже засыпая, она не переставала признаваться мне в любви.
- Вот на этой мажорной ноте давай, и мы по своим кроватям разойдемся. –
Я вскочил с постели и подошел к окну.
– Роб, ты любишь и любим, остальное просто выбрось из головы. Пока вы вместе, никто и ничто вас не разлучит.
Я поймал себя на мысли, что совсем недавно именно это говорил Марине.
– Доверяй ей, раз она просит этого.
- Спасибо, что позвонил, друг, правда, мне легче стало, – рассыпался в благодарностях Роберт. – Вот умеешь ты говорить, с этим не поспоришь! И убеждать у тебя тоже мастерски получается.
- Передавай привет Кристен, – завеса из дождя делала и без того сумрачную ночь еще непроглядней.
- Обязательно. До встречи в Лос-Анджелесе.
- Бывай, приятель, – я отключил телефон и оглядел комнату.
Чужие стены, незнакомая обстановка, одиночество – такова плата за успех. От этого никуда не денешься, главное, чтобы было, куда возвращаться после поездок и не менее важно, чтобы тебя ждали близкие и любимые люди.
Я знал, что Марина скучает по мне и, наверняка, волнуется, что от меня вот уже несколько дней нет известий, и осознание того, что я любим ею, грело мне душу.
Тогда что же было не так?
Сердце стучало о грудную клетку с не меньшей силой, чем леденящий пугающий ливень. Оно билось в испуге, словно загнанная в силки жертва.
Меня сковал необоснованный страх. Что-то нехорошее должно случиться с кем-то из родных мне людей.
Только не с мамой!
Макена находится под присмотром. Волноваться не о чем.
Неужели…
Нет.
Марина обещала не грустить, если у нее что-то произошло, она бы позвонила – не выдержала. А раз никак не проявлялась, значит, и мне волноваться не о чем. Так какого чёрта я развожу панику вместо того, чтобы лечь спать?
Гоня прочь невеселые мысли, я забрался в постель, погасил ночной светильник и залпом выпил аспирин.
Но беспокойный сон настиг меня только под утро, я ворочался в постели, мечтая, чтобы боль, наконец, отпустила, и торопил время, желая уснуть. А когда проснулся на следующий день, то отчетливо помнил лишь одно: во сне Марина звала меня…

- Эй… Что там за мысли бродят в твоей голове, ребенок мой? – рука отца легла на мое плечо и слегка сжала его.
- Прости, что-то унесло меня по волнам памяти, – я вынул наушники и отключил плеер.
- Не грусти, теперь все будет хорошо, – перед нашей машиной подняли шлагбаум, и мы въехали на территорию телецентра. Недалеко от здания возвышалась Останкинская телебашня, казалось, ее шпиль протыкает облака. Может, поэтому в Москве так пасмурно?
Как бы то ни было, этот мрачный период навсегда останется в истории наших с Мариной отношений, даже если у нас все наладится в скором будущем. Марина никогда не забудет о том, что бросила меня, а я всю жизнь не прощу себе, что не удержал ее тогда и позволил улететь.
Только вместе мы сможем излечиться от душевной боли, постараться преодолеть все, что было предначертано нам свыше. Простить и принять друг друга, чтобы дальше идти, рука об руку, сообща.